Память. Людмила Евгеньевна КулагинаЧитать онлайн книгу.
Кто же? Кто решил всё это у нас забрать? Кто решил, что мы должны убивать друг друга, жить в окопах с крысами. Кто решил, что мы должны стать калеками?
Шли Стах и Якуб по полю, изрытому взрывами, пересечённому окопами. Сколько дней или часов назад здесь закончился бой? Точно неизвестно, но то и дело Стах и Якуб спотыкались об ещё не убранные трупы, в которых трудно было опознать людей. Так неестественны были позы, усеченные самым невероятным образом тела. Хорошо, что снег закрыл это немного. Поляки старались не смотреть вниз и идти быстро, насколько только возможно, чтобы покинуть это жуткое поле.
Вдруг, они услышали скрип. Обернулись, ничего не увидели. Опять тот же звук. Прошли всю войну мужики, но здесь струхнули – почудились сигналы из преисподней. Сорвали шапки, начали креститься, чуть не дёрнулись бегом бежать, но постыдились друг друга. Снова скрип. Любопытство пересилило страх. Пошли на звук, показалось, что труп шевельнулся.
– Пошли отсюда, от греха подальше, – сказал испуганный Якуб, выглядевший смешно: такой гигант и боится.
– Не смеши людей, Якуб. Трупов испугался? Или мало их повидал за годы войны? – поддел его Стах, хотя самому тоже было как -то неприятно. Он преодолел страх и наклонился там, где чудился источник звука, и тут рука трупа поднялась и схватила Стаха. У мужика пропал голос от страха, раздавался только сип. Якуб бросился спасать друга от нечистой силы. Взял попавшуюся под руку палку, замахнулся, но рука, схватившая Стаха, ослабила хватку и упала в снег.
– Охолонись, не бери грех на душу, опусти кол. Не привидение это, – остановил Якуба Стах.
– А что, я слышал, что видели мужики живых мертвецов, ходят они ночью, вроде как люди, а сами мёртвые! Жуть! – начал стращать Якуб.
– Так сейчас день, – ответил Стах. Он наклонился и повернул немного тело, лежащее перед ним. – Нет, это не оборотень, это ангел, скорей. Посмотри!
Якуб подошёл ближе и застыл в полном молчании. Молоденький мальчик, бледный и худенький, с тонкими, почти девичьими чертами лица, тёмными кудрями, его длинные ресницы заиндевели, и только зубы были стиснуты, а подбородок жёсткий и решительный.
– Господи! Совсем ребёнок, – сказал Якуб.
Стах встал на колени, расстегнул воротник мальчика, попытался нащупать пульс на его шее.
– Он живой, – сказал Стах. И Мужики начали быстро отряхивать его от снега. Это был австриец, судя по форме.
– Что будем делать? – спросил Якуб.
– Ну, не бросать же его здесь! Понесем, может в окопах австрийцы ещё где остались? Отдадим. Или на дорогах обоз встретим! Бери за ноги!
И два уставших, оголодавших и замёрзших поляка потащили куда-то своего бывшего врага, который стрелял в них, но теперь он был более беспомощный, и бросить его никак нельзя было, хотя сами валились с ног. Им нужно было в самих себе возродить что-то человеческое, чтобы выжить.
Тащили, падали, поднимались, растапливали в ладонях снег, выливали по капле парню в рот, сами ели снег. Шли дальше. Село уже недалеко, но сил нет. Шли так медленно,