Мифология оптимизма. Лев Алексеевич ПротасовЧитать онлайн книгу.
целовать через платочек, иначе негигиенично. Я не хотел через платочек. Поцеловал голый воск.
Мертвые на себя не похожи. Мне показалось, что в бабушке не осталось ничего знакомого. И я поверил, что душа существует.
Ночью выл.
7
В одиннадцатом классе выяснилось, что вступительные экзамены во всех университетах заменены на тесты. А это означало, что я могу сдать русский. А это означало, что я могу поступать, куда угодно, ведь с остальными предметами проблем у меня не было.
И родители принялись старательно проедать мой мозг вопросами профориентации.
Помню, мама позвала на кухню и заявила:
– Иди в наш политехникум. На матмех или физику. Сейчас дефицит инженерных кадров.
– Но я не хочу.
– Сам понимаешь, с твоим русским в гуманитарии тебе путь закрыт.
– Мама, я почти не допускаю ошибок. И есть еще время, чтобы научиться не допускать их совсем.
– Ну и куда ж ты собрался, умник?
– Я.., – я не знал, что сказать, и ляпнул первое попавшееся: – На философский.
– Совсем дурак? Если тебе мозгов не хватает понять, я объясню. Мы плохо живем, потому что твой папа решил, что у него есть призвание. И теперь он журналист в занюханной газетенке. А я хотела бы хорошо жить. И хотела бы, чтобы ты хорошо жил.
– По телеку говорят, хорошо жить грешно, – попытался я сострить.
На меня глянули со странным презрением и ответили:
– Я, знаешь, грешный человек. Как и все мы.
В тот момент я ее почему-то ненавидел. А ближе к выпускному решил сбежать. Даже со Степой договорился, что сразу после окончания школы перекантуюсь у него с недельку. Ну, Степа-то за любой движ был. Заранее наплел что-то там своим родителям – уж не знаю, что именно. У него вообще родители были спокойные, как два танка.
Прошел единый экзамен. Отгремел выпускной.
На выпускном я целовался с Соней – была у нас такая девочка, невзрачная, но миловидная. Поговаривают, кто-то и не только целовался в праздничном угаре – мне, увы, не свезло, Соня оказалась скромной.
От пьянки было весело, и была решимость. Я вернулся домой среди ночи (даже не помню, как дошел), собрал все необходимое – точнее, то, что мне казалось необходимым с учетом моего состояния. А потом отключился на полу.
Утром выяснилось, что похмелье – это когда тело дрожит, и голову будто свинцом заполнили. Я почему-то был весь в синяках, с напрочь разбитым лицом. Папа принес минералку, перекись и пластырь. От перекиси лицо жгло.
Позже я перебрал свою бунтарскую авоську – две толстовки, зубная щетка, пустая бутылка шампанского, один носок. И вправду, полный набор для побега.
Позвонил Степе и сказал, что всё отменяется. Степа вообще не понял, о чем я – ему, видать, было еще хуже, он больше выпил.
В общем, провалилась моя оборона. Пластмассовый мир победил, все дела.
Хотя поступил я все же по собственному желанию. Дефект, преследовавший меня с детства, в конечном итоге определил мой выбор – детская психология. Говорят же – в психологи идут те, кто хочет разобраться в собственных заморочках.
Меня