10 гениев спорта. А. Ю. ХорошевскийЧитать онлайн книгу.
что устал от этой чертовой штанги и непомерных весов? Где человек, который всего несколько минут назад шел на вторую попытку в толчке, словно на плаху? Где Жаботинский, который даже не смог поднять штангу выше колен, а затем безвольно бросивший ее на помост?.. И эти его слова, сказанные Медведеву: «Если Юра возьмет 217,5, ставь, Сидорович, на 7 килограммов больше!» Это же 224,5 килограмма! Неужели Жаботинский так уверен в себе и своей силе… Леонид с каким-то звериным рычанием сбросил плед и рванулся на помост. Подбежал к штанге, кистями рук буквально вцепился в гриф. «Что-то в его жестах, поведении насторожило, – вспоминал Власов. – Я с тревогой впился взглядом в штангу. Она у него на груди! Он встает! Штанга на вытянутых руках!!»
Леонид держал штангу. Он улыбался. Зал «Шибуйя» видел, как атлет держал на руках вес, который еще не покорялся ни одному человеку на планете, и улыбался… Главный судья уже дал команду: «Есть! Опустить!» Но Жаботинский ждал, когда судья второй раз махнет ему. Чтобы уже наверняка знать, что он чемпион Олимпиады. Штанга с огромным весом сейчас не тягость… «Главный судья уже дал отмашку: «Опустить». Но я думаю, пусть он еще раз повторит, буду держать до тех пор, пусть второй раз даст команду, и тогда опущу. Уж знаю, что точно уже вес будет засчитан. Потому что минуты бывают такие, что судья дал отмашку, а тут смотришь, и не засчитан. А я думаю, дождусь еще вторую отмашку, тогда уже точно знаю, что буду чемпионом Олимпийских игр».
Жаботинский стоял на помосте и смеялся. А затем опустил штангу – очень бережно. Он любил ее, говорил ей «спасибо», ведь именно эта штанга принесла олимпийское «золото». «Все! Сбылось! Покорным, ласковым зверем лежит снаряд у моих ног, а все еще не понимаю, что произошло, и только улыбаюсь счастливо и растерянно, внимая разноязыким восклицаниям: «ура!», «вива!», «хох!» Да неужто это правда? Неужто я – олимпийский чемпион?.. Неужели набрал 572,5 килограмма в сумме?»
«Я ненавидел соперников, – говорил Власов в интервью «Комсомольской правде». – Быть может, это меня и не украшает, но это так. Ни риск, ни отношение зала, ни боль – ничто не имеет власти на помосте – только сопротивление! Только бой! Ярость возбуждает мышцы. Достать, сбросить соперника. Из невозможного – достать, победить!» А теперь Власов проиграл. И ему нужно поздравить соперника, хоть он его и ненавидит. Ничего не поделаешь, таковы законы жанра…»
«На помост поднимается Власов и целует Жаботинского: «Молодец, Леонид, я не думал, что ты возьмешь 217,5, поздравляю!» Так написал «Советский спорт». Все правильно, один за всех, все за одного, советских спортсменов всегда связывает крепкая дружба, и когда один побеждает, другой искренне радуется за своего товарища… Чушь это все. В спорте вообще нет места дружбе, когда речь идет о прямом соперничестве за право быть первым. «Эти слова я не говорил, не мог сказать, – писал Власов. – Да и как, и кто мог услышать нас, если мы находились одни на сцене? Я поздравил Жаботинского – не с радостью, а по долгу. Я представлял команду. Жадно, во все глаза следили