Стражи. Боги холода. Максим Анатольевич МакаренковЧитать онлайн книгу.
все же подобные отделы в разведках всех стран всегда предпочитали сотрудничать с Орденом. Если местные молчат, значит, Мартынюк и их ни во что не посвящал и, скорее всего, занимался рутиной.
– Мой контакт уверяет, что Мартынюк с ними давно уже не встречался, ограничиваясь стандартным оповещением «жив-здоров».
– М-да… не очень веселая картина получается, вам не кажется, Олаф? На фоне абсолютного спокойствия, погибает резидент Ордена. В европейской штаб-квартире мне сообщают, что никаких тревожных сигналов от него, никаких необычных запросов, они не получали. Обстановка на границе Миров по сообщениям постов слежения, в ночь убийства также совершенно спокойна.
Местная служба, контактирующая с нами, также не может сообщить ничего полезного, они считают, что обстановка вокруг стабильна. Подписавшие Протокол Нейтралитета, живущие в этом районе, делают честные глаза и клянутся, что ничего не происходит. Вам это ничего не напоминает, а, друг мой?
– Напоминает. Тихий омут, – очень серьезно сказал Олаф, и добавил, подумав, – И я очень хочу верить, что дело в банальной уголовщине.
Всю следующую неделю после посещения выставкиТаня ждала звонка. Сначала она старалась себе в этом не признаваться, списывала все на усталость, перегрузки и весенний авитаминоз, но к среде притворяться надоело, и она честно сказала зеркалу:
– А ведь мог бы и позвонить, черт побери!
Высунувшийся в коридор на голос Мурч согласился коротким басовитым мявом.
– Итого, нас уже двое, – подытожила хозяйка. Легче не стало.
Между тем, рабочие дела шли на редкость хорошо, хотя и суматошно. Таня была даже рада этому – почти не оставалось времени на ненужные мысли, удавалось загонять их на задворки сознания.
Только поздно ночью, без сил падая в кровать, она снова вспоминала тот вечер в особняке, и стискивала в кулаке серебряный листок.
Наутро все вставало на свои места.
В пятницу вышел номер журнала с интервью Вяземского, и Татьяна ждала хотя бы звонка начальника его пресс-службы, но телефон молчал. Она пожала плечами и уехала за город.
Выходные, проведенные у мамы, уже три года переселившейся на дачу, окончательно привели ее в обычное собрано-спокойное расположение духа, и ранним утром в понедельник ей удалось окончательно выбросить Вяземского и его таинственные разговоры и подарки из головы.
Кулон, однако, она не снимала – уж больно уютной оказалась вещица. Таня не выставляла ее напоказ – просто не снимала даже в душе, и за неделю серебряная цепочка и листок на ней стали частью ее тела.
Медленно плывя в утреннем сыром тумане, Татьяна вела свой Фольксваген к Москве. Ярославское шоссе, по которому она возвращалась в город, еще не встало, как обычно по понедельникам, и ей удалось довольно быстро доехать до Кольцевой. По дороге она прокручивала дела, которые необходимо сделать, и не сразу обратила внимание на коммуникатор, задушено надрывавшийся в сумочке. Одной рукой она зашарила в сумке,