Эротические рассказы

А порою очень грустны. Джеффри ЕвгенидисЧитать онлайн книгу.

А порою очень грустны - Джеффри Евгенидис


Скачать книгу
он. – Особенно в немецкой литературе. Взять «Страдания молодого Вертера». Взять Клейста. А, вот что мне в голову только что пришло! – Он поднял палец. – «Страдания молодого Вертера». – Он поднял еще один палец. – «Нет желаний – нет счастья». «Страдания» – «желания». Моя теория такая: Хандке чувствовал на себе груз всех этих традиций, и его книга была попыткой освободиться.

      – В каком смысле – «освободиться»? – спросил Зипперштейн.

      – От всех этих тевтонских дел с самоубийством, от этого Sturm und Drang[4].

      Снежные вихри за окнами напоминали не то мыльные хлопья, не то несущуюся золу, что-то либо очень чистое, либо очень грязное.

      – На «Страдания молодого Вертера» здесь сослаться уместно, – сказал Зипперштейн. – Но мне кажется, тут скорее дело рук переводчика, чем самого Хандке. В оригинале книга называется «Wunschloses Unglück».

      Терстон улыбнулся – то ли потому, что ему было приятно завладеть вниманием Зипперштейна, то ли его рассмешили звуки немецкого.

      – Это игра слов, идущая от немецкого выражения wunschlos glücklich, которое означает, что человек счастлив выше всяких ожиданий. А Хандке изящно выворачивает эту фразу наизнанку. Заглавие получается серьезное, на удивление замечательное.

      – Следовательно, оно означает, что человек несчастлив сильнее, чем только может пожелать, – сказала Мадлен.

      Зипперштейн впервые взглянул на нее:

      – В некотором смысле да. Как я уже говорил, кое-что теряется при переводе. А вы что скажете?

      – Про книгу? – Мадлен тут же поняла, как глупо прозвучали ее слова. Она замолчала, в ушах билась кровь.

      В английских романах девятнадцатого века люди краснели, в современных австрийских – никогда.

      Молчание становилось неловким, но тут на помощь ей пришел Леонард:

      – Я вот что хотел сказать. Если бы я решил писать о самоубийстве своей матери, эксперименты меня, наверное, не особенно бы занимали. – Он подался вперед, положив локти на стол. – То есть эта так называемая безжалостность Хандке – разве она никого не отпугнула? Никому эта книга не показалось холодной – так, самую малость?

      – Лучше холодность, чем сентиментальность, – сказал Терстон.

      – Ты так считаешь? Почему?

      – Потому что сентиментальные сыновние рассказы о любимых родителях мы уже читали. Миллион раз читали. Никакой силы они больше не имеют.

      – Я вот хочу провести небольшой мысленный эксперимент, – продолжал Леонард. – Допустим, моя мать покончила с собой. А я, допустим, написал про это книгу. С какой стати мне это делать? – Он закрыл глаза и откинул голову. – Вариант первый: может быть, я пытался справиться с горем. Вариант второй: может, хотел нарисовать портрет матери. Чтобы она осталась жить в памяти.

      – И ты считаешь, твоя реакция универсальна, – сказал Терстон. – Раз ты откликаешься на смерть родителей определенным образом, то и Хандке обязан делать то же самое.

      – Я говорю следующее: если твоя мать покончила с собой, это не литературный


Скачать книгу

<p>4</p>

Буря и натиск (нем.) – течение в немецкой литературе конца XVIII в.

Яндекс.Метрика