Верещагин и другие. Роман и три пьесы для чтения. Марина КоролёваЧитать онлайн книгу.
движение головой: нет-нет-нет, нет-нет. Все пальцы у нее были мокрые.
– Послушайте, что вы сдавали?
Девочка еще яростнее прижала руки к лицу.
– Со… сольфеджио…
Всхлип – и она опустила руки. Медленно, как стягивают с трупа простыню.
Ну конечно, сольфеджио. Значит, мне она его и сдавала. Я сам себе поразился: не помню. Я ее не помню! Впрочем, кого из них сегодня я запомнил, скажите мне? Ни-ко-го. Но она-то меня, конечно, помнила, еще бы. Профессор. Их много – я один.
– И что мы вам поставили?
Тут я наконец увидел ее глаза. Собственно, единственное, что можно было увидеть на опухшем мокром лице.
– А вы разве не помните?
Что я мог ей ответить? Я помолчал немного, подбирая слова. Не подобрал, поэтому и повторил вопрос:
– Так что мы поставили?
– Четыре.
Четыре? И она еще ревет! Конечно, пять было бы лучше, конкурс большой, но и с четверкой не все потеряно. Ничего не понимаю.
– А вы пять, что ли, хотели?
– Конечно.
– До такой степени хотели, что надо теперь вот так убиваться? Да ведь ничего еще не потеряно, – повторил я слова из собственных мыслей.
– Всё потеряно, всё!
Она пыталась удержать слезы, кусала губы – профессор все-таки, – но ей это плохо удавалось, слезы лились.
– Да почему потеряно? У вас же еще два экзамена.
– Нет. Всё. Я не пойду, – она снова отчаянно затрясла головой: нет-нет-нет, нет-нет.
Тут я припомнил.
– Подождите, это не у вас абсолютный слух? Она снова подняла на меня глаза – как мне показалось, испуганно.
– Ну абсолютный. Вот скажите, зачем он мне?!
Да, точно, вспомнил. Ассистент мне шепнул: «Кажется, абсолютный слух…» И я кивнул – а ну-ка проверьте. Встал из-за стола и вышел покурить. Потом еще спросил: ну как там с абсолютным слухом? Ассистент покачал головой: абсолютный-то абсолютный, но есть другие проблемы. И я тут же забыл про это, я думал о своем. Потом подписал ведомость – и вот, вышел на улицу.
Страшно захотелось курить. Я нащупал свою сигарету в кармане (без фильтра, без фильтра!), зажигалку, закурил. Так-то будет лучше.
– Абсолютный слух – это же прекрасно! Редкость. У меня вот нет абсолютного, хоть и композитор.
– А зачем он мне, – повторила она, – если я всё слышу и не могу потом напеть на экзамене простой аккорд?
– Почему?
– Не знаю. Когда волнуюсь, начинаю фальшивить, голос срывается или вообще пропадает. Вот как сегодня. Врач говорит, несмыкание связок.
Я снова почувствовал страшную усталость. Ну, сказать ей напоследок что-нибудь… утешительное – и домой.
– Послушайте, вам сколько лет?
Отчаяние на лице. Как будто жизнь закончилась.
– Четырнадцать.
– Господи, миленький мой, да о чем мы вообще говорим? Через годик и приходите. Позанимаетесь с педагогом (о господи, зачем я это говорю) – и приходите.
– Нет. Я больше никогда сюда не приду.
Она так