Вуду по-берендейски. Татьяна Валентиновна СупельнякЧитать онлайн книгу.
и подносы с тарелками, кувшинами и чашками из тончайшего фарфора. Ориана, привычно скрестив ноги, устроилась на ковре. Я попыталась последовать ее примеру, но ничего хорошего из этого не получилось – низкими столы были только для асилков и моих высоких спутников-мужчин, а Дюймовочка – она в любой стране остается девочкой-невеличкой. Положение исправила мягкая кушетка, немедленно доставленная специально для низкорослой гостьи. Животные получили отдельные блюда и поспешили подкрепиться.
За едой разговор всегда течет легче, и я незаметно вытянула из Орианы ее грустную историю.
…Супруга Октавиандра ушла в мир иной во время родов. Отец-однолюб не решился связать свою судьбу с другой женщиной, опасаясь, что мачеха будет плохо обращаться с его обожаемой дочкой, которую он с самого рождения опекал и всячески баловал. Учителя приходили заниматься с ней во дворец, но друзьями девочка так и не обзавелась – Правитель ограничил круг общения наследницы из боязни, что посторонние могут ее обидеть. К сожалению сам, Октавиандр, большую часть своего времени занятый решением государственных вопросов, не мог уделять дочери много внимания.
Лишенная женской любви и ласки, общения с друзьями и родственниками, Ориана росла дикаркой: некому было научить девушку ухаживать за собой, ей не с кем было поделиться детскими обидами и секретами. Изолированная от общества, она чувствовала себя одинокой, никому не нужной и страдала, не решаясь обременять отца своими проблемами.
Однажды девушка случайно подслушала, как служанки пересказывали друг другу дворцовые сплетни. Горничная из новеньких остановила престарелую кормилицу наследницы и поинтересовалась: верно ли, что жене Октавиандра запретили иметь ребенка, но та не послушала совета лекарей, и это стоило ей жизни? К чести пожилой и преданной семье Правителя асилков женщины, та быстро заставила любопытную девицу замолчать и посоветовала поменьше совать нос не в свое дело.
С тех пор Ориана еще больше замкнулась. На нее неподъемным грузом легло чувство вины за смерть матери. Большую часть дня она проводила, горюя по самому родному человеку.
По городу поползли неизвестно откуда взявшиеся слухи: мол, Повелитель неспроста прячет дочь – она-де и не человек вовсе, а злобное чудовище, которое надо держать в клетке на цепи. Ликом девица столь ужасна, что скрывает его за длинными волосами, а всякий, кто посмотрит ей в глаза, окаменеет или умрет на месте от страха…
Я закашлялась и поняла, что больше не смогу проглотить ни кусочка. Сердце болело от жалости к несчастной девушке. Как жестоки порой бывают люди: соревнуясь в остросюжетных выдумках, они представили ни в чем не повинного ребенка кем-то сродни Медузе-Горгоне…
…Когда отголоски слухов дошли до Орианы, она перестала смотреться в зеркало, а потом приказала вынести его из своей комнаты и уже несколько лет скрывала свое лицо за копной рыжих волос, которые перестала не только стричь, но и расчесывать, превратив в дополнительную защиту от враждебного окружающего мира…
Я боялась