Собрание сочинений. Том 2. Евгений ЕвтушенкоЧитать онлайн книгу.

      Растерянность рождая и смятенье,

      приходит неожиданно она.

      Она, усталость эта, не смертельна

      и этим еще более страшна.

      Не нам она могилы насыпает —

      хоронит наши замыслы и труд,

      и юностью ее не называют,

      а старостью безвременной зовут.

      Вот был талант, была когда-то страстность,

      а не хватило мужества дойти.

      Он слишком поздно понял всю напрасность

      и всю опасность отдыха в пути…

      И, в душу самому себе уставясь,

      я чувствую – наступит мой черед.

      Она придет, придет, моя усталость,

      не скоро, но когда-нибудь придет.

      Мне очень трудно будет, может статься.

      Дай силы, жизнь, перебороть ее,

      в пути остаться, выдержать, не сдаться

      и продолжать движение свое…

      Все силы даже прилагая,

      признанья долго я прожду.

      Я жизни дружбу предлагаю,

      но предлагаю и вражду.

      Не по-мещански сокрушаясь,

      а у грядущего в долгу

      со многим я не соглашаюсь

      и согласиться не могу.

      Пускай не раз придется круто

      и скажут: «Лучше б помолчал…» —

      хочу я ссориться по крупной

      и не хочу по мелочам.

      От силы собственной хмелею,

      смеюсь над спесью дутых слав,

      и, чтобы стать еще сильнее,

      я не скрываю, в чем я слаб.

      И для карьер неприменимой

      дорогой, обданной бедой,

      иду прямой, непримиримый,

      что означает – молодой.

      Снова грустью повеяло

      в одиноком дому…

      Сколько ты понаверила,

      а зачем и кому!

      Для себя же обидная,

      ты сидишь у окна.

      Ты ничья не любимая

      и ничья не жена.

      Не прошусь быть любовником

      и дружить – не дружу,

      но с моим новым сборником

      я к тебе прихожу.

      Ты опять придуряешься,

      в лжи меня обвинив:

      «Все, дружок, притворяешься,

      все играешь в наив…»

      Шутишь едко и ветрено.

      Я тебя не корю,

      только долго и медленно

      папиросы курю.

      Говоришь: «Брось ты, Женечка,

      осуждающий взгляд».

      «Интересная женщина», —

      про тебя говорят.

      Мне тобою не велено

      замечать твою грусть,

      и, в себе не уверенный,

      за тебя я боюсь.

      Но походкою крупною

      сквозь рассветный галдеж

      ты выходишь на Трубную,

      Самотекой идешь.

      И глядишь ты не сумрачно

      от себя вдалеке,

      и взволнованно сумочку

      теребишь ты в руке.

      Синева