История Петербурга в городском анекдоте. Наум СиндаловскийЧитать онлайн книгу.
Кульковский, – но знаю, что в этом случае я совершенно представлял вашу особу.
Мы уже говорили, что с зарождением в России первых признаков гражданского общества надобность в шутах, которые с завидным бесстрашием бросали обвинения в лицо сильных мира сего, отпала. Однако нужда в людях, способных быть рупорами общественного мнения, сохранялась, и эту обязанность взяли на себя остроумные любимцы аристократических салонов, во множестве появившихся в Петербурге после Отечественной войны 1812 г. Это были наделенные божественным даром острословия великосветские щеголи, искрометные шутки и смелые реплики которых петербуржцы ловили на лету, передавали из уст в уста и распространяли по городу в виде анекдотов. Наиболее известными остроумцами в Петербурге середины XIX в. слыли Александр Сергеевич Меншиков и Александр Львович Нарышкин.
Меншиков был правнуком любимца Петра I, первого губернатора Петербурга Александра Даниловича Меншикова. Он прославился своей храбростью в Отечественную войну 1812 г. Был дважды ранен. Участвовал в турецкой кампании 1828-1829 гг., а в Крымскую войну 1853-1856 гг. был назначен главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму руководил обороной Севастополя.
Но более всего Меншиков прославился своим неистощимым остроумием. Шутки, остроты и анекдоты, едва слетев с уст Меншикова, тут же становились достоянием фольклора. Их пересказывали в аристократических салонах, их можно было услышать на торговых площадях и во время гвардейских попоек. Однако сарказма Меншикова в обществе побаивались, и потому, по свидетельству современников, многие его недолюбливали. Впрочем, для истории петербургского фольклора это не важно. Вот только некоторые из искрометных шуток Александра Сергеевича:
Однажды Меншиков пожаловался Ермолову, что у него куда-то пропала бритва и он уже три дня не брился.
– Нашел о чем тужить, – ответил Ермолов, – высунь язык и обрейся.
Когда в начале Крымской войны в помощь светлейшему князю Меншикову был прислан генерал-адъютант Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, Меншиков с досадой сказал:
– Я просил подкрепления войском, а меня подкрепили Ерофеевичем.
Как-то раз тяжело заболел министр финансов граф Канкрин. Весь город только об этом и говорил. При встрече друг с другом вместо приветствия многие обменивались последними сведениями о здоровье графа. Однажды герцог Лейхтенбергский спросил о том же встретившегося ему Меншикова:
– Что нового сегодня о болезни Канкрина, Александр Сергеевич?
– Плохие новости, – ответил князь, – ему гораздо лучше.
В свое время в Петербурге были известны три Бибикова: Илья, Дмитрий и Таврило. Одного из них знали как непомерного гордеца, который «возводил свой род чуть ли не от Юпитера», другого – как неумеренного хвастуна, а третьего – как азартного игрока.
Но всех вместе их характеризовали меншиковской остротой, который однажды проговорил:
– Из Бибиковых один надувается, другой продувается, а третий других надувает.
Уже