Острие копья. Рекс СтаутЧитать онлайн книгу.
было приправой – рассказ о карьере и достижениях Барстоу, его фотография и прочее, а также упоминание, что, когда тело привезли домой, его жена упала в обморок, сын же и дочь держались стойко. Перечитав заметку в третий раз, я зевнул и признал себя побежденным. Единственной связью, которую я мог провести между смертью Барстоу и Карло Маффеи, был факт, что Вулф спрашивал у Анны Фиоре, видела ли она клюшку для гольфа, так что я отшвырнул газету и поднялся, сказав самому себе вслух:
– Мистер Гудвин, полагаю, это дело далеко от завершения. – Затем глотнул воды и лег в кровать.
Было почти десять часов, когда следующим утром я спустился вниз. Если выдавалась возможность, я спал по восемь часов. Вулф все равно не появлялся раньше одиннадцати. Вставал он неизменно в восемь, вне зависимости от того, во сколько лег накануне, завтракал в своей комнате за парочкой газет, а время с девяти до одиннадцати проводил в оранжерее. Иногда, одеваясь или принимая ванну, я слышал, как старый Хорстман – садовник, ухаживавший за растениями, – покрикивает на него. Вулф, кажется, воздействовал на Хорстмана так же, как и судья на Джона Дж. Макгро[2]. Не то чтобы старик не любил Вулфа, нет, конечно. Однако я не удивился бы, что Хорстман просто опасается, как бы Вулф, случайно потеряв равновесие, не обрушился бы на орхидеи. Эти растения волновали Хорстмана так же, как, скажем, меня мой правый глаз. Спал Хорстман в отгороженной в углу оранжереи комнатке, и если он присматривал за орхидеями и по ночам, я бы этому тоже не удивился.
Позавтракав порцией почек, вафлями и парой стаканов молока на кухне, так как я настрого запретил Фрицу сервировать обеденный стол ради моего завтрака, который всегда принимал в одиночестве, я вышел на десять минут подышать свежим воздухом, прогулялся до причалов и обратно. Затем, предварительно смахнув пыль там и сям, открыв сейф и наполнив чернилами ручку Вулфа, я устроился с учетными книгами за своим столом в углу. Почту Вулфа я положил ему на стол, по обыкновению, нераспечатанной, мне же ничего не пришло. Я выписал пару-тройку чеков, подвел баланс в расходной книге – не бог весть какая работенка, последнее время было довольно спокойно – и принялся изучать записи о расходах по оранжерее, желая убедиться, что Хорстман своевременно отчитался. Посреди этого занятия меня и застал раздавшийся на кухне звонок, а минутой позже в дверях возник Фриц и объявил, что с мистером Вулфом желает увидеться некий О’Грейди. Я изучил визитку посетителя и отметил, что раньше мне такой не попадался. Я знал многих детективов из убойного отдела, но этого О’Грейди прежде не встречал. Я велел Фрицу привести его.
О’Грейди оказался молодым и весьма спортивным, судя по его телосложению и походке. У него был недобрый взгляд, оценивающий и вызывающий. На меня он посмотрел так, будто я прячу похищенного ребенка Линдберга[3] у себя в кармане.
– Мистер Ниро Вулф? – спросил О’Грейди.
Я махнул рукой на кресло:
– Присаживайтесь. – Взглянув на часы на запястье, я сообщил ему: – Мистер
Весной 1932 г. у прославленного американского авиатора Чарльза Линдберга (1902–1974) был похищен и убит двадцатимесячный сын; это было одним из самых резонансных преступлений XX в.