В Баграме всё спокойно. Александра Евгеньевна ШалашоваЧитать онлайн книгу.
что придется пригласить баб с комплекса, и бригадиров, и еще Нюру, от которой вечно прелой соломой и ацетоном из-за болезни пахнет, ведь так принято. Они с отцом еще и стол большой у соседей просили, чтобы все поместились. А Колька и ругался, а она плакала, но все равно теперь-то уж ей придется садиться на автобус и ехать в Вологду, а домой теперь никого звать не принято. Так он сказал.
Ну и поэтому Нина две недели у нас дома и звенела на машинке свое серое платье.
Мама сидит рядом с Ниной, потому что из ее родственников никого, только женщины из бухгалтерии, которых позвали наверняка случайно, просто потому что Коля подумал – а чего же этих-то, вроде и словом за столько лет не перемолвились – но если Нина во всей Вологде только этих кумушек и знает – то ладно, пусть.
У Нины еще недавно черные косы, а вот теперь самой свадьбой отрезала по плечи, и мне часто этого жаль. И я не знаю, почему с ней никого, почему даже мама села рядом, хотя обычно всегда с отцом вне дома, чуть ли не за локоть его держит. Ведь это он придумал – и водку из чайников под столом разливать, да еще то, чтобы никто моложе тридцати и не совался, потому что, дескать – не вам, захребетники, а тем, кто за неделю наработаться успел до дрожащих пальцев, до свистящего сквозь зубы. Коле двадцать девять, и девять из них он электрик на заводе, но сидит с чашкой лимонада, на Нину смотрит и улыбается. А отец уже совсем пьяный.
Какая-то женщина с лицом карлицы – такое вроде и обычное, но словно бы неправильное – я знаю, но чувствую в себе – она не должна быть здесь: вдруг оказывается рядом, на соседнем стуле.
– Что, жить-то теперь все там, в Куприянове у вас будете?
– Коля давно уже здесь, ему же комнату в общежитии дали, вы не знаете разве? – то ли тетка какая-нибудь, а если знакомая, то почему про Колю не знает?
– Знаю-знаю, да Нинка вроде как боится – дадут ли комнатку побольше, а то им как быть – ребёночки пойдут, как оно еще обернется, – женщина крошит хлеб на скатерть, – вот вчера сидим на работе, так она и возьми скажи: не хочу в их деревянном доме жить, хоть убей. Ночевала пока с матерью его, пока платье к свадьбе шила – со страху чуть не умерла, как шуршит все, половицы скрипят. Жалко девочку.
– Так сказала бы, что страшно. Я бы ее бы ее лучше тогда к тетке отвез, у нее тоже машинка есть. Так вы из ее отдела, получается?
– Да вот она и жаловалась, что кому там скажешь – во всем доме только мать их осталась да отец, которые на комплексе или еще где весь день, и мальчик-первокурсник, который наездами в выходные только.
А я больше никогда не буду разговаривать с ней. Никогда-никогда. А ведь даже как-то раз в субботу ей лимонад привез, две бутылки. Мог бы не привозить. Мальчик, значит.
– Да ты не обижайся. Она ж тебя взаправду старше.
Я не обижаюсь, только уйти хочется, и ушел бы, если бы мама не сидела с Ниной и не теребила постоянно непривычных прядок парикмахерской химической завивки. И если бы лампочка в потолке не горела розовой гофрированной бумагой, хотя пять лет до того