Как квакеры спасали Россию. Сергей Анатольевич НикитинЧитать онлайн книгу.
казалось, что успех частных лиц и организаций в деле помощи голодающим подрывает их авторитет. Л. Н. Толстой, собиравший пожертвования и направлявший их на открытие бесплатных крестьянских столовых, сообщал, что орловский губернатор запрещал открывать столовые без его предварительного разрешения, а также без согласия местного попечительства и земского начальника. Такая бюрократизация благотворительной деятельности наносила вред делу помощи голодающим. В Тульской губернии полицейские власти, приехав в деревню Чернского уезда, где были открыты столовые для голодающих, запретили крестьянам в них обедать и ужинать и для верности сломали столы, после чего удалились, «не заменив для голодных отнятый у них кусок хлеба ничем, кроме требования безропотного повиновения»20. Толстой считал, что в Тульской, Орловской, Рязанской, Воронежской и других губерниях власти целенаправленно принимали «самые энергичные меры для противодействия частной помощи».
Тема голода приобретала политический контекст: либерально-оппозиционная часть общества занимала алармистскую позицию, требовала расширения помощи голодающим, консервативная общественность утверждала, что масштабы голода сильно преувеличены. В этом проявлялась разница подходов: гуманистического, ставившего в центр проблемы человека и выстраивавшего эмоциональные нарративы, и механистического, рассматривавшего голод сквозь призму государственных институтов и предлагавшего сухую статистику. Первый подход особенно ярко проявился в русской художественной литературе, в которой тема голода стала одной из формирующих интеллигентскую идентичность21. Борьба с голодом, помощь неимущим развивали социальный гуманизм, представляли собой важный фактор становления гражданского самосознания. Помимо Л. Н. Толстого, к теме голода обращались писатели В. Г. Короленко, Г. И. Успенский. Зрелище голодающих крестьян особенно потрясло Успенского, у которого возобновилось и усилилось нервно-психическое заболевание, из‐за которого он оказался в лечебнице для душевнобольных.
Ряд чиновников признавали серьезность положения крестьян, однако правительство не одобряло публикации статей, рисовавших картины народного бедствия, и за этим бдительно следили цензурные комитеты. Сотрудники Министерства финансов обвиняли своего министра И. А. Вышнеградского в том, что он отказался своевременно привлечь внимание общественности к последствиям неурожая из опасений, что эта информация окажет негативное воздействие на биржевой курс рубля22. В газетах запрещалось употреблять слово «голод», его следовало заменять более нейтральным «недород». В обществе распространился слух, будто, когда один из министров в своем докладе государю упомянул о голодающих крестьянах, Александр III сделал на нем пометку: «У меня нет голодающих, есть только пострадавшие от неурожая» (по другой версии, император произнес эту фразу в ответ на заявление одного полкового командира,
Впрочем, поэт-лирик А. А. Фет считал голод следствием «обычного пьяного разгула».