Восьмерка (сборник). Захар ПрилепинЧитать онлайн книгу.
Сидевший впереди сразу выскочил на улицу, уступив этому типу место.
– Здравствуй, Буц, – сказал тип, усевшись. Голос типа звучал, словно он набил рот газетой, прожевал ее, но не выплюнул и не проглотил, а так и сидел с этим мерзотным и кислым жевком у щеки.
Тип обернулся к нам. Губы его были отвратительны и огромны.
«Может, капот случайно упал на лицо», – пошутил я сам для себя.
Кто это так ему зарядил, интересно. Лыков, поди.
– Посмотри на мальчика, – сказал Буц.
Тип посмотрел на меня. Глаз у него тоже почти не наблюдалось – то ли и тут Лыков постарался, то ли от рождения такая беда, – ковырнули раз под бычьей бровкой гвоздиком, ковырнули под другой, и ходи, парень. Главное, не щурься, а то упадешь в темноте.
– Этого не было, – сказал тип, широко раскрывая губы: «Этаа не ыло!»
– Очкарик сказал, что он вас один уделал, – сказал Буц.
– Я уже говорил, что очкарик гонит, – промычал тип: «…а уже аарил шта ачарык онит!» Было заметно, что он хочет повысить голос и возмутиться – но раздавленные губы не позволяли.
Тип, скривившись, отвернулся. Похоже, у него и шея очень болела.
– Ну что, – сказал мне Буц. – Иди тогда, работай дальше, лови своих пьяниц… повезло тебе. Не зря я тебе утром велел помолиться. Бог – он и правда помогает. Даже таким, как ты.
Я не без удовольствия открыл дверь и вылез на белый свет.
Тот, что уступил переднее сиденье типу с разбитыми губами, задумчиво курил, стоя у меня на пути.
Он был среднего роста, худощав, но, сразу видно, ловкий, хлесткий, быстрый. Несколько секунд смотрел мне в глаза с чуть заметной ухмылкой. Потом затянулся и выдул мне в лицо дым, некрасиво скривив губы.
Я шагнул в сторону и сказал:
– Попадешься мне – я тебе болт в лоб вкручу.
– Ну вот – попался, – ответил он, раскрыв руки.
– Болт в гараже, – ответил я. – Прихвачу – вкручу. Подожди денек.
Он засмеялся и стрельнул мне вслед бычком, попал куда-то в локоть, я сделал вид, что не заметил.
Братик и сестренка Шороха безмолвно рисовали карандашами, сидя на полу. Чистой бумаги у них не было, поэтому они пристраивали свои каляки-маляки по краям газетного листа.
Сам Шорох примостился на подоконнике. Грех стоял у дверей, проверяя, как работает новая щеколда. Лыков лежал на полу, с интересом разглядывая детские картинки. Потом взял красные и синие карандаши и разрисовал большое опухшее лицо первого президента.
– Сегодня застроим эту коблу, – резюмировал Лыков мой рассказ, выводя кровавый синяк.
Я только избежал упоминания о Гланьке. И про сигаретный бычок не упомянул: почему-то не хотелось. На локте образовалась маленькая дырочка – я все время, выгнув руку, поглядывал на нее, и на душе моей было гадко.
Так и носил эту гадость внутри до самого вечера.
Вечером мы загрузились в лыковскую «восьмерку» и, купив по дороге в ларьке одну пачку сигарет на четверых, подлетели к «Джоги».
– Есть их тачки, на которых тебя