Сталинград. Том первый. Прощайте, скалистые горы. Андрей Воронов-ОренбургскийЧитать онлайн книгу.
обнаруженными – то и дело хватал за горло, холодил пах. Все прекрасно понимали: не окопавшийся полк – был превосходной мишенью для миномётов и артиллерии врага. Едва ли не каждый, в сём звенящем чаканье топоров слышал: не то голос судьбы, не то смерти.
Да, так и было, пожалуй…Но люди, уставшие от жалящей щекотухи боязни и страха, чёрт побери, сходились в одном: какая к хрену разница между смертью и судьбой? «Верно, братцы! Обе эти паскуды в конце концов, вколотят тебя в одну и ту же яму, вырытую в земле заступом али снарядом».
…А топоры продолжали стучать и стучать…И только непрерывный гул моторов в воздухе, да громкая кононада артиллерийских орудий в черте пылавшего города, не дали возможности немцам прежде времени обнаружить, укрывшийся в жидком подлеске полк Березина.
* * *
В роте Танкаева, стрелков перед боем маяла – колотила таже знобливая лихорадка. Вновь укомплектованный полк был полон ещё необстрелянными новобранцами, и это портило дело; опасно возбуждало, вгоняло в ступор. Дёргало и без того перетянутые, взвинченные нервы бойцов. Тут и там, несмотря на дозор взводных и политруков, змеились, поднимали голову вредные голоса:
– Э-эх, кореши, вот и втюхались мы – по самое не хочу…– цвиркая ниткой слюны через щербину в зубах, с нескрываемой злобой протянул ушлый новобранец Косых. И, воровато зыркая по сторонам быстрыми хваткими глазами, вновь коротко цвиркнул слюной. – Твою мать…тут-то и захолерит в этом дерьме нас фриц.
– Да уж, влипли. Слякоть, холод и тьма… – с готовностью согласился кто-то рядом из молодых призывников и угнетённо добавил: – Не уж то и правда…в этом бучиле нас немец положит? – и через паузу дрогло и жалобно. – А меня сестрёнки младшие дома ждут. Мамке обещался вернуться. Сгинут они без меня. Батю…ещё в сорок первом…под Тулой убили. Похоронка пришла. Мамка от горя едвась не обезножила.
Это с взволнованным придыханием обранил в набрякшей тишине негромким голосом рядовой Сметанин, по прозвищу Сметана; бледный, с припухлыми, будто покусанным пчёлами, лицом, на котором от тревог, усталости, сомнений и страха, залегли нездоровые тени и преждевременные морщины. Среди этих наметившихся складок, пороховых конопатин и растёртых рукавом мазков сажи, мерцали смиренные светлые глаза, которыми он беспокойно и сострадательно обвёл боевых товарищей, с коими по воле злого рока его свела война. Будто жалел их за угрюмое ожесточение и кремнистое очерствение душ, за единственную, оставленную им свободу – проливать свою и чужую кровь, убивать и умирать.
– Не ной, Сметанин. Не к тебе одному пришла в дом беда! А ещё комсомолец…слюнтяй! – раздался справа, из темноты крепкий голос командира отделения – ефрейтора Петренко. – Ты, паря, часом не из поповичей будешь? Гляди! Присмотреться к тебе след…Фашистов бить надо! Кто твои кишки на кулак готов намотать. Родину, товарища Сталина защищать надо, понял, Сметанин? Покуда их всех гадов не выбьешь до последнего, спать не моги, жрать не моги, понял боец?!А то, я гляжу…ты всё ещё мамкины пирожки не высрешь. Знай, я в бою с тебя глаз не спущу. Ишь ты, всё о светлой могилке…с