Двадцать семнадцать. Нина ШамаринаЧитать онлайн книгу.
тно точно. Но отчего такая тяжесть в голове, и почему он спит в метро днём, не понимал никак. Прямо перед ним высокий парень в джинсах и кроссовках, надетых почему-то на босу ногу, держал перед собой маленькую чёрную пластину, неотрывно на неё глядя. Лёха изумился сквозь вату в голове не столько пластине, сколько торчащим над кроссовками голым щиколоткам: «Забыл, что ли, про носки?» Но размышлять не хотелось, и Лёха вновь провалился в сон на оставшиеся пару минут до своей остановки.
Лишь ступив на эскалатор, Лёха окончательно проснулся, хотя странные болезненные ощущения во всём теле остались. Верхний вестибюль поразил его неожиданным светом и ширью: исчезли многочисленные висящие аппараты для размена монет, тётеньки в голубых халатах, торчащие в окошках, и очереди к ним, сдвинута в угол театральная касса, у которой нет-нет да останавливались поглазеть выходящие на улицу. Турникеты «подросли» и «постройнели»: вместо обшитых лакированным ДСП привычных приземистых мигали лампочками и открывали стеклянные дверцы перед каждым пассажиром элегантные из стекла и блестящего металла сооружения.
«Ремонт сделали?» – попытался найти объяснение этому роскошеству Лёха. Дубовая дверь, привычно качнувшись, выпустила его на улицу. В первую секунду он даже оглянулся назад, решив, что вышел не на своей станции, хотя как такое может быть? Автопилот Лёхи работал исправно, неизменно приводя его либо домой, либо сюда, на Автозаводскую. Да, монументально возвышались колонны из черного гранита, справа темнел памятник погибшим в войне, слева белело за деревьями здание райкома. Но больше никаких меток, никаких маячков! Где «Адресное бюро», где «Пельменная»? Где ларьки? Где бабушки, разложившие на картонках нехитрую снедь: квашеную капусту, огурцы, семечки? Где очереди, в конце концов? Почему даже молодые девчонки одеты так скромно и бедно? Где кожаные куртки, высокие начёсы, яркий макияж? Зато машины! Лёха с отвисшей челюстью глядел на блестящие чёрные, белые и даже красные машины. Кое-где взгляд выхватывал знакомые шильдики: «прицел» «Мерседеса», трёхцветный значок «БМВ», но в основной массе автомобили всё незнакомые Лёхе и удивительно роскошные. Так бы и смотрел на них, несмотря на растущую тревогу. Там, где раньше теснились пельменные и закусочные, в которые он иногда захаживал после работы, реял мост, забитый такими же бесподобными легковушками и грузовиками.
«Может, Автопробег какой международный?» – успокаивал себя Лёха из последних сил. Глянул на часы: времени до смены оставалось совсем чуть-чуть. Если не опустить пропуск вовремя, неизменно последует лишение премии, чего совсем не хотелось. Перейдя дорогу (на светофоре мелькали числа) и поозиравшись на подходящие автобусы со светящимися надписями, Лёха нащупал в кармане проездной, но в автобус сесть не решился, побрёл к проходной пешком.
Повернув на широкую улицу, вдоль которой стояли корпуса ЗИЛа, Лёха немного успокоился: здания завода в первой линии никуда не делись, алела над административным корпусом надпись «ЗИЛ». Правда, за корпусами этой самой первой линии угадывались пустые пространства, разноцветными пятнами тут и там призывала к чему-то реклама («как в Нью-Йорке», – подумал Лёха), над дорогой перекинута прозрачная труба с лестницей, ведущей к ней.
Лёха не пытался понять, не поддавался панике. Просто шёл ко второй проходной. Он жив, он идёт, пока ему ничто не угрожает, значит, как-то все эти непонятки должны разрешиться.
Пятачок вокруг памятника Лихачёву, обычно оживлённый, пустовал, и на нём лежала печать заброшенности, но именно он выглядел абсолютно привычно. Лёха, стараясь не замечать трещин на асфальте и осыпающихся бортов перехода, ринулся к знакомым дверям проходной. Увы! Проходная закрыта, за пыльными, как будто много лет не мывшимися окнами – разруха и пустота. Лёха вернулся к памятнику и опустился на обшарпанную лавочку. Настала пора вытаскивать голову «из песка» («чай, не страус!») и, наконец, подумать о происходящем. Мысли об инопланетном вторжении Лёха отогнал сразу. Оставались две сколь-нибудь объяснявшие окружающее версии: Лёха приложился где-то головой (и, судя по виденному – сильно), потерял память, и кусок жизни выпал из его больной головы. Лёха ощупал голову на предмет обнаружения шишек или ран: таковых не наблюдалось. Или он каким-то непостижимым образом проник в будущее? В это верить здравый ум отказывался. Но допустим. На минутку допустим, что так и есть. Ещё бы понять вот что: он попал в будущее, из своих тридцати прожитых (прекрасной жизнью!!) лет параллельно или последовательно?
В школе Лёха очень любил физику, особенно лабораторки. Сборка электрической цепи в шестом классе оставила неизгладимый след в его памяти: если разомкнуть последовательно соединённую цепь, то обе лампочки погаснут, а если параллельную – одна погаснет, а второй – хоть бы хны. С тех пор Лёха, обозначая своё нейтральное отношение к чему-либо, так и говорил: «А мне параллельно!»
Так же отстранённо, как про лампочки, подумал он о своём перемещении. Если последовательно, значит, он будет жить дальнейшую жизнь в этом времени и с этой точки – вопрос только молодым или старым? А, кстати (Лёха встрепенулся), как он выглядит, сколько ему лет? Поспешно подскочил к пыльному стеклу проходной. Различить морщины или седину в неясном