Повести Сандры Ливайн и другие рассказы. Александр КабаковЧитать онлайн книгу.
обижаться на правду. Тем более что Y, несмотря на такое тонкое понимание равнодушной натуры своего приятеля и служащего, платил ему хорошо и помогал всегда, когда требовалось.
В Германию жену N отправлял тоже Y. У самого N тогда с деньгами было не очень – только что купили дом, слишком дорогой по его доходам, а тут как раз ударил кризис, так что отдать Y долг за первый год пребывания жены в больнице N смог нескоро.
И вот, когда американцы сгинули, Y вызвал его и, глядя прямо в лицо круглыми, карими с рыжеватым оттенком глазами, предложил уйти.
«Бабки на выход получишь, – сказал Y, – какие тебе положены, и давай, вали».
N так и стоял у двери, не успев сесть, хотя всегда садился, не дожидаясь приглашения.
«Ты, сука, – тут Y заорал, как обычно орал, матерясь, – меня тоже хотел кинуть, как бабу свою! Но меня ты хер кинешь, понял?! Ты, предатель сраный, ты пожалеешь, я тебя теперь достану до конца, ты мне теперь враг!»
Было похоже, что, вопреки своему правилу, Y крепко выпил в рабочее время.
N вышел, не ответив.
Заявления N не подал, и все продолжалось, как будто и не было этого бешеного, полного истинной злобы крика.
N понимал, что случилось с Y, – слишком много и тесно Y в последние десять лет общался по делам «банды» с настоящими бандитами, а у этого народа не было более страшного обвинения, чем предательство. Они находились в постоянном состоянии войны друг с другом и с миром вообще, а на войне нет ничего ненадежнее союзничества и опаснее предательства. Обычную хитрость и прямой обман могли простить, отчаянная драка могла завершиться разумным миром, и противники возобновляли вполне нормальные отношения – но предавший союзник, и особенно друг, переходил в разряд вечных кровных врагов и подлежал уничтожению при любой возможности.
Конечно, следовало бы уйти и найти какой-нибудь другой источник денег, но N не решался. Время – да и возраст – были уже не такие, чтобы начинать свой новый бизнес, а ни в одну команду не возьмут: история ссоры с Y уже, естественно, была всем известна, и крики Y известны дословно, как становилось каким-то образом известно все, что происходило в башне. Предателей, сливавших информацию, Y регулярно грозился найти и истребить, но без результата… И никто не возьмет на работу, да еще в руководство – а не в руководство тем более, да и N не пойдет – человека, которого Y объявил личным врагом. Не то чтобы Y боялись, но считались с ним, справедливо признавая деловой дар, да и вообще – кому нужен лишний геморрой? Хоть бы речь шла о каком-нибудь выдающемся персонаже, а то – ну, специалист, ну, хороший специалист, ну, мужик вроде добрый и порядочный – так что? Да и насчет порядочности… Может, зря его предателем Y назвал, а может, и не зря…
И N остался. На совещаниях уже сидел вообще как глухонемой, в остальное время из кабинета выходил редко, свои направления вел, стараясь не принимать никаких решений, которым не было бы прецедента – чтобы не создать проблему и не столкнуться с Y. В сущности, N вполне мог простить Y все, что было в том истерическом вопле, все, кроме упоминания