Сталинград. Том пятый. Ударил фонтан огня. Андрей Воронов-ОренбургскийЧитать онлайн книгу.
Маратка, знай меру! Ишь норовистый, взгальный какой…так и метишь кого пошибче лягнуть…
– Не насыпайся за зря… – за спиной треснули хрипатые голоса.
– Вы, что тут, спелись, мать вашу?…Саботаж решили устроить под носом у фрицев?
– То-то и оно…не у тёщи гулям…на войне…
– Что-о? Грозить?! – рука Суфьяныча сама потянулась к кобуре. – Ну, я вас шкур выведу на чистую воду. Да я вас в мокрое!..
– Вдаришь ковось – убьём! Усёк?
Нурмухамедов зло полыхнул глазами, но и только, в эту минуту, хоть режь его, ответа найти не мог. Момент для расправы был упущен. Угрюмые, посеревшие, известкового цвета лица бойцов не сулили ничего доброго, и старший сержант отступил, быть может, впервые. Он пошёл к своему пулемёту, оскальзаясь по жирной грязи окопа, вмешанной сапогами стрелков, и, уже отойдя, приказал, обернувшись, взмахивая жилистым кулаком, как кувалдой:
– Согласно номерам, все по местам!
* * *
Железный Отто был в ярости, план по вербовке майора Танкаева провалился. Любимый им Ницше писал: «Если долго смотреть в провал бездны, то бездна в конце концов посмотрит на тебя». И бездна, как теперь казалось фон Дитцу, заглянула ему в глаза.
Silentium! Suu cuique.
…оставшись один на пустыре, он ещё несколько минут смотрел на охваченное огнём небо. В нём клубились и дико метались разорванные тучи и всею гигантской обгорелою массою падали на потрясённую землю и, казалось, в самых основах своих рушился мир. И оттуда, из рокочущей бездны, из огненного клубящегося хаоса, нёсся громоподобный хохот, лязг чьих-то огромных челюстей, треск человеческих костей, скрежет металла и звериные рыки дикого веселья.
Заворожённо всматриваясь в глубину сего дьявольского круговорота, он будто ждал ответа, один перед чёрным выгоревшим до тла городом, свирепо торжествующим Злом, один перед огненным грозным ликом Войны. Лик этот, как плазменная текучая лава, то и дело менялся. То каменел страшными обглоданными чертами в секунды величавой тишины, то вновь искривлялся в жутких гримассах и кричал бешенным криком, выкатывая глаза, давая лицу пугающую откровенность выражения, какая свойственная умирающим – в корчах и муках всепожирающей боли.
Исступлённо вглядываясь в эту жуткую фантасмагорию картин, среди багровых, лиловых, гнойно-йодовых дымов – испарений, он вдруг в немом ужасе отшатнулся назад, выставив для защиты напряжённые руки.
– Bete noire! – сорвалось с побелевших, перекошенных губ.
Разверстая бездна взирала на него мерцающим огненным оком… Приняв в курящейся тьме, очертания – Черного зверя, спохватившись хищными когтями-пальцами за края оплавленной тверди, слегка приподняв уродливую голову, – исчадие ада искоса смотрело на колыхавшийся мир, на рушившиеся стены, падающие глыбы и облака… и на него, фон Дитца, прищуренным взглядом бессмертия, в котором таилась реликтовая вековечная ненависть ко всему теплокровному…И вокруг безобразно вывернутых костяных ноздрей, вокруг чудовищного пластинчатого сомкнутого рта вился молчаливый, зарождавшийся