Вавилонские хроники. Елена ХаецкаяЧитать онлайн книгу.

      Вы, конечно, скажете, что я засранец. Что нельзя так с людьми обращаться. А я и не говорю, что можно. Конечно, нельзя. Поэтому я и голосовал за мэра-аболициониста. Пусть он вор, но он тоже против рабства.

      Если кто-то отдан тебе в полное владение, ты обязательно будешь над ним измываться. И не захочешь, а будешь. Само собой как-то получится. Закон природы.

      Конечно, я над Мурзиком измывался. Конечно, он меня, пьяного, раздевал и умывал. Конечно, он вскакивал по ночам, когда я сонно требовал молока, портвейна или бабу. И бежал искать для меня молоко, портвейн или бабу.

      Матушке я сказал, что очень доволен Мурзиком. Матушка была довольна.

      Мой раб наводит в доме порядок. То есть, он наводит беспорядок – только не мой, а свой собственный. Это и называется – «хозяйская рука».

      А я должен его кормить и терпеть.

      – Мурзик, – молвил я обессиленно. – Мурзик…

      Шли вторые сутки пребывания меня в статусе рабовладельца.

      Я замолчал. Как объяснить рабу, что…

      …Когда мне было пять лет, меня отдали в детское дошкольное учреждение. В детском дошкольном учреждении меня кормили сарделькой с макаронами. Сарделька была толстая, как гусеница. От сытости у нее лопалась жесткая шкура.

      Потом я томился в закрытом учебном заведении, ужасно дорогом и престижном. Родители выложили немалые деньги за право заточить меня туда. Считалось, что там, за четырьмя стенами, я получаю бесценное образование и рациональное питание. Насчет образования – возможно. Что до питания, то нас кормили все той же сиротской сарделькой с макаронами.

      Обретя свободу в двадцать с небольшим лет, я думал, что с сарделькой покончено навсегда.

      Не поймите так, что я какой-нибудь растленный гурман. Но ведь не для того же я терплю дома это нелепое животное (Мурзика), чтобы вернуться – пусть только гастрономически – в те безотрадные годы!..

      Мурзик растерянно смотрел, как я бушую над тарелкой. Бушевал я бессловесно – мыча, будто умалишенный.

      Мой раб вздохнул (сволочь!), уселся за стол против меня и уставился с сочувствием.

      – Мурзик, – проговорил я наконец, – ты знаешь ли, я ненавижу сардельки с макаронами… – И вдруг заорал, срываясь на визг: – Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ, НЕНАВИИИЖУУУ…

      – Да? – искренне поразился Мурзик. Его маслянисто-черные брови поползли вверх, по мясистому лбу зазмеились морщинки.

      – Да, – повторил я. – Твоим рабским умишком этого не охватить, Мурзик, но, представь себе, свободный человек, гражданин Вавилона, избиратель и налогоплательщик, может не любить сардельку с макаронами… Кстати, эти сардельки делают из туалетной бумаги, а мясной запах фальсифицируют, поливая туалетную бумагу кровью. А кровь берут со скотобойни… И там, между прочим, повсюду ходят крысы. У моей матушки одна знакомая нашла в сардельках крысиный хвост.

      – Я не знал… – растерянно проговорил Мурзик. Совсем по-человечески. – Ну, то есть, я не знал, что можно не любить сардельки… Меня никогда не кормили сардельками…

      – Ну так жри!.. – рявкнул я, отпихивая от себя тарелку. – Подавись!..

      – Можно?

      – Да!!! –