Баба-яга всея Руси. Елена НестеринаЧитать онлайн книгу.
желание помогать и сотрудничать сбивали с мыслей о сворачивании её проекта, гасили панику и раздражение, если всё это возникало. А оно возникало, конечно же. Пациентки такого возраста в клинике тоже никогда не было.
Но не было – а теперь стало.
И согласно контракту пожилая беременная осталась лежать на сохранении.
Мать Фелицата провела в монастыре двадцать один год и теперь вышла оттуда, чтобы завести семью. Вернее, она завела её ещё в монастыре. Увидев маленького Савелия, она поняла, что хочет ребёнка. И именно этого.
…Мать ребёнка тяжко искушалась бесами, страдала, искала спасения и попросилась в святую обитель послушницей. Впоследствии принять постриг, а пока пожить тут, прийти в себя. Они жили в паломницкой, малышка играла с приютскими девочками, но в основном проводила время с матерью, которая хоть и мало общалась с ней, но не отпускала от себя ни на шаг. Наконец, новой послушнице предложили переселяться в отремонтированную келью – и в ночь перед переездом, подгоняемая своими бесами, женщина убежала из монастыря. Её ребёнок оказался мальчиком – чего под шапочкой и серым комбинезоном с Микки-Маусами разобрать раньше было нельзя. На кровати рядом с ним остались свидетельство о рождении и записка: «Это Савелий, он ничей, забирайте и помогайте ему с Богом. А меня влекут. Не осуждайте».
Оставить мальчика в приюте женского монастыря было нельзя. Но вот уже вторую неделю он там жил, ожидая перевода в детдом.
Мать Фелицата, кажется, вообще не знала всей этой истории. Потому что обычно не лезла куда не просят. Однако именно в это время пришла её очередь получить благословение стать матушкой-воспитательницей. Сменив рясофорную послушницу Ольгу, которая отправилась вместо неё на птичник, мать Фелицата стала помощницей опытной воспитательницы, которую со временем тоже ждала смена послушания. Такая ротация не была новостью – игуменья боялась застоя и потому часто меняла сестрам занятия.
И мать Фелицата полюбила. Её спокойная душа, счастливо живущая без страстей, вдруг всколыхнулась. Не то чтобы сбросила сон – чистая душа не спит, но заволновалась, зажглась, захотела забот. Сердечного труда, глупого счастья, непокоя и ещё чего-то неизвестного, чему мать Фелицата не придавала значения, – всего этого так захотелось, так захотелось!
В тот день она – теперь, как и все матери-воспитательницы, в белом с коричневыми цветочками апостольнике из фланели и таком же халате поверх подрясника – вошла в игровую комнату.
Дети рисовали.
– …Ну а раз наступила осень, – объясняла им мать-воспитательница, – то созрели хлеб, овощи и фрукты, и теперь сестры трудятся и с Божьей помощью собирают урожай.
Малыши старались, возили карандашами по бумаге. Мать Фелицата заглянула к сидящим за одним столиком мальчику и девочке. Девочка нарисовала помидоры на кустах и сейчас размалякивала красные кружочки, обведённые квадратом, – помидоры в ящике. К ним тянулась тощая чёрная фигурка собирательницы