Исток бесчеловечности. Часть 2. Творец, создай себя. Светлана Люция БринкерЧитать онлайн книгу.
ему тайны друзей и был благодарен, что они не заговаривали с ним о родителях. Дурак, значит.
– Умерь силу отчаянья, Штиллер, – злая насмешка получалась у девушки неубедительно, но надо признать, Бретта очень постаралась не обидеть жалостью. – Спроси меня снова, когда все дела переделаем и вернёмся. Кто знает? Может, я к тебе через сотню лет с нежностями приползу, а ты глянешь и убежишь, рыдая от ужаса?.. Знаешь, отдавай-ка ты мне моё задание назад, я передумала меняться. Поищу величайшую мастерицу, а ты – средство от невидимости Ребекки. Но награду поделим пополам, не грусти.
4.
Дом михинских мастериц был просмолённой деревянной постройкой, похожей на корабль. Украшала его огромная деревянная Морская Змея. Покровительницей Гильдии Рукодельниц и всего Приводья считалось не само чудовище, а лишь её изображение. С трудом верилось, что гигантский монстр глубин способен желать добра и здоровья двуногим обитателям суши. Всё же о Змее ходили легенды, слагались песни, о встрече с ней у каждого рыбака, у каждой прачки имелась собственная история, объясняющая пропажу лодки, плохой улов, разорванные сети или рождение младенцев, непохожих на отца.
Кое-кто хвастался, что знает, как призвать чудовище, выпросить у него некий подарок или исполнение желания. Триста лет назад простой михинской семье довелось вынуть Змею из сетей. Дискуссия с монстром о размере награды спровоцировали страшнейшую со времён Сотворения бурю. А от чудесного домика на берегу, собственности несговорчивых михинцев, остался в назидание потомкам лишь обод от бадьи для стирки. Штиллер попробовал рассказать приятелям поэтический вариант легенды, где жена требует от Змеи новых и новых даров, пока чудовище не поворачивает время вспять. Но Бретте такая сказка не понравилась.
Брехня! Чтоб две ведьмы – да не договорились!
– Вполне, – мрачно отозвалась Зюсска.
Вязальщица при дневном свете представляла собой замечательное зрелище. Она оказалась невысокой, темноволосой, с узким загорелым лицом, выражающим охотнее всего презрение или насмешку. Её платье до пят и широкую, тёплую безо всякого меха накидку с капюшоном покрывали тончайшим образом вывязанные картины – люди, животные, рыбы, растения и демоны. Одежду Зюсски хотелось читать, как книгу. Когда хозяйка разноцветной роскоши двигалась, создавалась иллюзия, что узор оживает. Например, отряд королевских гвардейцев на плече то и дело норовил свалиться в воду широкого сине-зелёного рукава. Рыцари выглядели мокрыми и угрюмыми.
По пути в гильдию ключник не встретил ни одного старожила. С сухим традиционным приветствием проносились мимо всадники-незнакомцы. Это бесило, как камешек в сапоге. Родина, подобно ревнивой молодке, дулась из-за измены. А может, народ сторонился пешеходов с карманами, полными гоблинской мелочи, которую то и дело приходилось собирать, гоняясь за нею по мостовой.
Когда Рен пинком отправил в полёт щёточку для мытья узкогорлых бутылок, тянущую к нему свои робкие ворсинки, Зюсска удивительным образом поняла причину его раздражения.
– Друзья детства дома сидят,