Перевёрнутая чаша. Рассказы. Галина КонстантиноваЧитать онлайн книгу.
и всеми доступными средствами.
Наша родина там, где красивые облака, вспоминал он фразу безродных космополитов, да, верно, но в калейдоскопе мелькающих лиц, городов, пейзажей, шумных аэропортов и вокзалов невидимым крылом птицы чертит знаки мысль об утраченном. Он вспомнил свой отъезд в Израиль. Все происходило на фоне суетливого страха наступления диктатуры. Многие собирались, чуть ли не тайно, даже не перезванивались по телефону. Ему, который специализируется на криминальных темах, в основном коррупцией в правоохранительных органах, мягко намекали, что придётся отныне попридержать резвое перо. Ничего конкретного, просто намёки. Внезапно он подумал, что каким-то образом все-таки предал Россию – своим страхом. Одновременно и наметился разлад в семье. Поэтому в Бен-Гурион он прилетел один. Но каждый год старался встретиться с повзрослевшей дочкой, благо еврейские организации постоянно его приглашали.
Вот и сейчас он летел в небольшой город, к своим жаждущим его лекций слушателям, и смутные предчувствия новых встреч окутывали теплом. Он знал, что и в глубинке встретит людей, которые не стали массой, скованной рамками провинциальности. К тому же он намеревался убить сразу двух зайцев.
Неспокойные времена на земле обетованной диктовали свои условия. В местной типографии он намеревался заказать тираж своего альманаха, возможно, договориться о долгосрочном сотрудничестве, и найти человека, который будет поддерживать связь между ним и издательством.
И всё-таки нужно немного поспать, подумал он вяло, пытаясь прекратить мыслительный процесс. Собственно, всегда так и происходило – обдумывание в дороге, расслабление, а по вступлении на твердую землю он разворачивался подобно пружине и даже сам удивлялся своей энергии, которая переполняла его.
Раз не спится, посмотреть хотя бы в иллюминаторы. Было раннее утро. Розоватая пелена облаков не давала видеть того, что было внизу. Но иногда происходил обрыв этого воздушного одеяла, и Глеб видел деревеньки и распаханные поля, появляющиеся, словно островки, в зелёно-рыжем море лесов. Окружающие мирно подрёмывали, тихая музыка убаюкивала, подобно прибою, да, все будет просто отлично, успел вставить нужную мысль засыпающему сознанию Корнаковский…
В аэропорту его встретил представитель агентства, Борис Гельман, слегка суетливый невысокий сорокалетний человек, с серыми чуть выпуклыми глазами. Он беспрестанно поправлял очки, и немного, как показалось Корнаковскому, стеснялся своей непредставительной машины.
– Да это ничего, я вас отлично понимаю… Разве это главное, – Глеб блеснул своими болотно-карими глазами, запахивая расстёгнутую было легкую куртку на брюшке. Немного прохладно, автоматически отметил он про себя.
– Гостиница у нас так себе, хотя и считается неплохой… Но мы стремимся…
Сложная штука – провинциальность. Не географическое понятие, а внутренний дискомфорт. Вот и этот Борис, стесняющийся неизвестно чего. Сразу видно, что всю жизнь трудится на благо общества в образовательной сфере, что-то типичное, а уж у меня глаз намётанный, думал Корнаковский, помогая ему запихивать свой видавший виды чемодан в багажник. Наверное, детишек тянет изо всех сил, жене помогает… Местечковость… Да нет, уж очень я строго. Должны же быть какие-то традиции, не всем же летать с места на место… Они уже сели в машину и поехали. Пока шел унылый пейзаж пригорода.
–… сначала легкий завтрак, потом знакомство с городом. У нас тут, правда, небогато, но кое-что есть. Вот музей рекомендую…
– Типа ИЗНАКУРНОЖ?
– А? Ну, нет, так бы я не сказал… Все гораздо прозаичнее… И котов, рассказывающих сказки, у нас нет… Ну, сами увидите… Потом обед, а ближе к вечеру лекция ваша. Предупреждаю, много молодёжи. Интересуются. Кстати, вы не подумайте, они у нас очень разносторонние. В Интернете сидят часами, чего только не найдут там. Очень скептические и практичные. Мы были не такими… Ну, да что вспоминать. Вам вот сколько лет?
– Сорок пять.
– Почти ровесники. Я вот гляжу на молодых, и грустно, и забавно на них смотреть. Книг много читают… Но не то, что читали мы.
– Это же естественный процесс. У меня дочка в Петербурге, ей двадцать два, совершенно определившийся внутренне человек. Кто мы были в таком возрасте? Студенты, слушающие подпольно, а потом и открыто, рок. Я вот вовсе маменькиным сынком рос. Помню, в общежитие к своим зашел однокурсникам, они меня на смех подняли – я совсем не знал каких-то элементарных вещей. А Машка у меня замуж не торопится, карьеру, сначала, говорит, надо сделать. Бойфренды, друзья, тусовки – это только часть жизни. Да, мол, хочется любви долгой, если не вечной, а что делать-то – и кушать хочется, и машину хочется, и путешествовать хочется. Некогда, мол, слушать Петю-студента с его рассказами о светлом будущем…
…Наконец, стали появляться пятиэтажки. Серо, серо, отмечал Корнаковский. Ну что я смогу здесь нового почерпнуть? Остаются только люди. Какая-то зажатость чувствуется в этом Борисе.
– Вы бывали за границей, Борис?
– Э… к сожалению, очень давно, в студенчестве.
– А сейчас что же мешает? У вас ведь полная