Багдад: Война, мир и Back in USSR. Борис ЩербаковЧитать онлайн книгу.
активности, отнимает уйму времени… Но это осознанный выбор. Мир совершенно не поменялся с тех пор, в любой системе существуют свои правила социальной реализации, и они так же требуют существенных усилий над собой. Протест должен хотя бы иметь внутреннюю логику: например, меня заставили, а вообще-то я против. В вопросах членства в КПСС, насколько я помню, мало кого заставляли. Да, правила были такие: если хочешь преуспеть, вступай, но не хочешь – твое дело, иди ищи другие возможности для применения собственных талантов и сил. Так о чем протест? Об исторической несправедливости, что угораздило родиться в такой своеобразной, не сказать большего, общественно-политической системе? Во многом эти сжигания партбилетов той поры – неумная демонстрация собственной беспомощности, красивый киношный жест, копирующий американские 1960-е, когда люди сжигали призывные повестки (но это были повестки!!! Их принуждали идти на вьетнамскую войну!!). И уж совсем не бесстрашная общественная, гражданская позиция, как это пытаются выставить некоторые мятущиеся товарищи по судьбе. В общем, абсурд, да и только. При этом, на мой взгляд, коммунистическая идея сама по себе была абсурдна, конечно, симпатий ни у кого не вызывала, и режим был тот еще… Так что массовый «героизм» сжигания партбилетов мне был тогда, да и сейчас, глубоко противен своей лживой, лицемерной сущностью, и свой партбилет я получил тогда и оставил на вечную память о том времени и о себе в нем. Все было именно так, как было, и мне за это не стыдно, к счастью.
В 1991 году, в сентябре, когда я получал на руки свой партбилет, у пятого подъезда на входе встали какие-то ряженые казаки, молодые люди из демократической волны в черной форме, смахивающей на «эсэсовскую», в общем, ужас… «Глобальная геополитическая катастрофа» случилась.
А в 1986-м, в августе, этот подъезд и особенно лифт вводили в состояние транса своей загадочностью, неуловимым тоном превосходства над пассажирами, невидимый дворецкий, бесстрастный и строгий страж цековских этажей и коридоров. В общем, почти что Великий Гудвин из Страны Оз.
Вызов в «инстанцию» не предвещал ничего хорошего. Все анкеты, характеристики были давно отправлены из Министерства внешней торговли, и ожидалось лишь положительное заключение, отмашка на выезд, и чаще всего никаких трудностей прохождение «инстанции», то есть ЦК КПСС и потом КГБ, не вызывало. Если проблемы возникали, то вызов был в ЦК КПСС, но не собственно в КГБ. По устоявшейся процедуре Комитет лишь выполнял проверку, собирал материалы, давал заключения, а собственно решение должен было принимать Аппарат ЦК.
У меня за спиной был Йемен, я уже два года как был активным членом КПСС, неоднократно выезжал в соцстраны – по всем показателям не должно было быть проблем, включая и жену, ведь она тоже уже побывала в Йемене, то есть человек проверенный, «делу Коммунистической партии преданный», и т. д.
Мы вошли в кабинет к «направленцу», сотруднику, ответственному за арабское направление в советском загранаппарате, то