Восходитель. Леонид ЗоринЧитать онлайн книгу.
Так произошло и со мной. За исключением веснушек все приблизительно совпадало. Да и жила она неподалеку, в детстве мы не раз с нею сталкивались. Выросли, и судьба свела нас, стали друг от друга зависеть. Моя нетерпеливая кровь, вчера еще гнавшая прочь отсюда, вдруг устремилась в ином направлении. Анны стреноживают скакунов, Анны встают на их пути и заслоняют собой столицы, спасают от нашествия варваров.
Машина сворачивает еще раз, мелькают кадры нового сити, призванного представить приезжим и обретенное богатство и космополитический дух вчерашней разросшейся слободы. Долгое время я беспокоился: стал ли я городу своим? Теперь, когда на этот вопрос дан утвердительный ответ, я вновь неутомимо допытываюсь: стал ли мне своим этот город? Это почти уже ритуальный, в чем-то болезненный диалог. Провинция отпускает трудно.
По крайней мере, на несколько лет великий поход на Москву был отсрочен. Время безумия. Но ведь и ныне, стоит лишь мысленно воскресить гибкую худую фигурку, медленный отрешенный взгляд, и усмиренная старая дрожь, будто заточенным острием, пробует, крепка ли броня. За миг единый одолеваешь путь, на который затратил годы. От первой встречи до той, последней, в которой мы должны были выжить. А чаще всего опаляет день, когда наконец я ее познал, еще не веря, что это явь. Нервный смешок, чуть слышный голос: «Ну, чему быть – не миновать. Мы ведь хотим этого оба».
Ее нагота только умножила соблазн и прелесть ее худобы. Но отдалась она с тем же задумчивым сосредоточенным выражением, которое всегда покоряло. Не было ничего вакхического. Вспомнилось, как прочел у Пушкина: «Ты предаешься мне нежна, без упоенья». Так это же про нас, про нее. Да, не отдалась – предалась! Пошла в полон, приникла, доверилась!
И никогда уже не испытывал такой благодарности и вины, такой же умиленной растроганности! Вдруг с изумлением обнаружил: нежность приносит мне наслаждение, почти запредельное по утонченности. По протяженности и полноте не шло оно ни в какое сравнение со всеми бенгальскими страстями. Недаром из тех трескучих искр стойкого пламени не возгорелось.
Что ей занадобилось в Москве? Мало ли! Да все что угодно. Иной раз даже два точных слова могут подтолкнуть тебя к действию. Так это случилось со мной.
Мне странным образом пособила бедная коммунальная жизнь. В нашей квартире, нелепо спланированной, близ самого выхода на лестницу, была одна небольшая комнатка, от нас отделенная коридором. Он был изогнут и неопрятен, но именно этот закрученный шланг давал известное преимущество нашему улью перед другими. Та комнатка точно ютилась на выселках и не имела к нам отношения. Мы обитали почти автономно. Родителей эта иллюзия тешила.
В комнатке копошилась старушка, забытая богом и людьми, беззвучная, неслышная мышь. Однажды, когда ее не стало, там поселился один холостяк, тощий, с лицом, похожим на луковицу, с редкими белесыми усиками, с полуприкрытыми глазами цвета слежавшейся соломы. Взирали они с хитрецой и презрительностью. Я так и не понял, где он работал – кажется, был