Поводырь. Андрей ДайЧитать онлайн книгу.
невразумительных точек с пометками то ли деревень, то ли туземных стойбищ. Как же так?! А как я с Китаем торговать буду? Как же мне богатство заснувшей империи вперед англичан вывозить, если туда даже пути еще нет?! Непорядок! Провел тонкую черную линию. В самом низу, поближе к границе, вычертил аккуратный прямоугольник – крепость. А при ней – таможня. Ее рисовать не стал – так запомнил.
Задумался. Долго так сидел – свеча на пару сантимов сгорела, прежде чем решился и классическими черно-белыми прямоугольниками обозначил трассу Томской железной дороги. Вот так! План на пятилетку! Даешь!
В дороге пытался читать бумаги. Оказалось, у меня с собой целая куча инструкций и поручений. Читалось хорошо, понималось плохо. Большая часть текстов касалась размещения ссыльных поляков. Все время упоминались какие-то прошлогодние события в Польше и близлежащих губерниях. Следовало обратить внимание, поспособствовать, и особенно – учитывать… А я понять не мог – на кой панов в Сибирь-то? Тут народу мало, они сразу выделяться станут. Землячества образуются. У меня деревень не хватит, чтобы только по одной ссыльной семье в каждое расселить. А мне еще предписывалось ограничить проживание ссыльных в губернских, штатных и заштатных городах только лицами дворянского сословия. Ага! В деревню! В глушь! Быкам хвосты крутить! Много они там насеют, напашут…
В душе боялся и тем не менее надеялся, что не обнаружу в документах ни про инвестиции, ни про рост благосостояния граждан. Это так начальство новым региональным начальникам как бы намекает, что готово и к инвестициям, и к росту благосостояния. Своего, конечно, – плевать им на граждан. Да и что они сами – не граждане, что ли? «Всесторонне поддерживать деятельность администрации Алтайского горного округа», – так я это и так собирался делать. На Алтай у меня вообще планов громадье накопилось…
Третий день путешествия Сибирским, который, оказывается, все-таки Московский, трактом начался раньше предыдущего. Встали еще на рассвете и собрались быстрее. Смотритель не слишком радел за санитарное состояние вверенных ему помещений. Даже в белой с потолка падали клопы, а что творилось в мужицкой гостинице – вообще не вышептать. Радостно почтового чиновника пропесочили. Сначала Степаныч, потом еще я добавил. Пообещал сжечь его халупу и рассадник насекомых вместе с ним, если еще раз об этой мерзости услышу.
Ехали медленнее. То ли лошади устали, то ли Безсонов решил, что опасный район остался позади, и перестал торопиться. Покусанные казаки чесались, ругались и ерзали в седлах. Евграф, которого зверьки почему-то не тронули, шутил и смеялся.
– Расскажи лучче, как ты задницей хлебное вино употребил, – огрызнулся кто-то молодым звонким голосом.
И как патефон завел. Кухтерин и так-то за словом в карман не лез, а тут у него просто словоизвержение случилось. Фантазией и воображением мужичка тоже Бог не обидел. Из его рассказа, например, выяснилось, что он сам уговорил нас с сотником сделать ему операцию и