Замена объекта. Александра МарининаЧитать онлайн книгу.
причинам. Во-первых, папа постоянно ездил на гастроли, а мама, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, ездила вместе с ним, оставляя меня на попечение моей собственной сознательности. Так что в воспитательном процессе зияли огромные временные интервалы, в течение которых я успевал очухаться и набраться сил для очередного витка противостояния. И во-вторых, благодаря тому, что папа был весь в искусстве, а мама вся в папе, я вообще привык справляться один, то есть от родителей не зависеть ни в бытовом плане, ни в психологическом. У меня хватало ума и силы воли не забрасывать учебу в периоды их длительного отсутствия, а квартира, когда я оставался один, всегда была в идеальном порядке, несмотря на то, что я, как уже говорилось, рос нормальным пацаном, и у меня без конца паслись приятели и одноклассники, некоторые даже жили по нескольку дней, а то и недель. Я давал приют всем: и тем, кто поссорился с предками и ушел из дому, и тем, кто банально прогуливал уроки, и тем, кому негде было собраться, чтобы выпить, потрепаться и послушать музыку, и даже тем, кому некуда было пойти с девушкой. Я научился готовить, планировать бюджет и разумно тратить деньги, и родители, уезжая на гастроли, могли не беспокоиться о том, что я голодаю. Меня с раннего детства приучали к самостоятельности, поскольку папа с мамой были еще очень молоды, когда я родился, и у них было так много дел и забот, репетиций, конкурсов, концертов, выступлений, и нужно было сделать все, чтобы я не висел на них обузой, мешающей карьере и активной молодой жизни. Они и сделали, за что я им по сей день безмерно благодарен. В шесть лет я мог зашить дырку на одежде и пришить пуговицу, в десять – выбрать в магазине мясо и нажарить котлет, а в тринадцать – жить один, при этом не спалить квартиру, не нахватать в школе «двоек» и не уморить голодом кота. Да-да, у нас тогда был сиамский кот, Арамис, но это уже совсем другая история. Как-нибудь я ее расскажу, если к слову придется.
Короче говоря, к тому моменту, когда между мной и родителями началась открытая война, я был вполне взрослым, ответственным, самостоятельным и независимым юнцом, которого невозможно было принудить к чему бы то ни было криками, скандалами или холодным молчанием. Более того, меня нельзя было «взять» и финансовыми клещами, потому что в выпускном классе я уже продавал свои мелодии разным группам и получал вполне сносные деньги, намного превышающие то, что мне выдавалось на карманные расходы. С шестнадцати лет я не взял у родителей ни копейки, и это здорово развязывало мне руки в построении психологической обороны от постоянных атак.
После окончания школы милиции я стал участковым уполномоченным, а для мамы с папой окончательно превратился в неудачного сына. С тех пор прошло двенадцать лет, восемь последних лет мы жили отдельно, поскольку родители построили дом за городом и переехали туда, оставив меня в городской квартире, разговоры о моем несостоявшемся композиторстве стали все более редкими, и мне казалось, что все как-то успокоилось, устаканилось, родители смирились с моим выбором,