Врата небесные. Архивы Логри. Том I. Игорь СамойловЧитать онлайн книгу.
одно и то же за небольшими исключениями. Я, например, чувствовал еще и запахи. Явно различимый аромат ландыша, запах зеленого яблока и что-то еще – смутно знакомое, но не определяемое. Анастасия запахов не помнила, но у меня с детства обостренное обоняние.
Да… все-таки профессиональная деятельность накладывает свой отпечаток на наше восприятие. Как без этого. И хотел бы, да никак.
Камю писал, что мыслить – значит испытывать желание создавать мир. «Всякий философ, – говорил он, – даже Кант, является творцом».
Раньше я хихикал, особенно по поводу Канта, над этой фразой, а вот теперь… теперь мне было не смешно.
Я пытался снова и снова совместить два мира. Мой, привычный, и мир, приоткрывшийся мне. Искал противоречие. Искал диссонанс. Искал конфликт. И не находил. Все было естественным. Так бывает, когда мы вспоминаем что-то из детства, что-то основательно забытое, стершееся из памяти – например, человека или эпизод, событие, – и вместе с этими воспоминаниями воскресает целый мир, с ними связанный, – цвета, звуки, запахи.
Значило ли это, что я – создатель этого нового мира? Что это – лишь плод моей фантазии? Этого я не понимал даже близко. И самое забавное, что и обратиться с таковым вопросом было, понятное дело, не к кому.
Я мучительно пытался вспомнить что-нибудь еще о том мире, в котором живет Эдельвейс, но не мог. Словно глухая непроницаемая стена стояла передо мной. Я знал, что ключ – она, Принцесса. Но это было все, что мне тогда было известно.
В определенном смысле я ощущал себя, наверное, так же, как Чжуан-цзы, мой любимый древнекитайский философ, в его самой знаменитой истории, когда ему приснилось, что он – бабочка: проснулся Чжуан-цзы и не мог понять – то ли он Чжуан-цзы, которому снится бабочка, то ли он бабочка, которой снится, что она – Чжуан-цзы…
Ночью мне тоже приснился удивительный сон. Я шел по узеньким улочкам старой Тюмени мимо многочисленных деревянных домов, выстроившихся в ряд, с деревянными же палисадниками перед ними. На улице пасмурно, нет ни солнышка, ни даже кусочка синего неба.
Мне не нравится это серо-досочное пространство, и я начинаю ускорять шаг. Еще немного – и я уже бегу. Улочка петляет, но декорации всё те же. Впереди уже заметно, что улица заканчивается высоченным деревянным забором. Все, тупик. Куда дальше?
Я подбегаю почти вплотную к забору, еще миг – и я врежусь в эту серость надвигающегося забора, в эти сухие доски, в которых видна, кажется, вся фактура дерева, из которого они были когда-то вытесаны. Все эти прожилки, сучки, остатки смолы, срезы годовых колец – я вижу все это с невероятной четкостью.
Внезапно замечаю, что эти прожилки начали набухать, наполняться влагой, и скоро уже стали заметны маленькие зеленые почки, появившиеся тут и там. Они принялись умножаться с огромной скоростью – и вот уже весь забор, казалось, покрылся зеленью. Словно время повернулось вспять, и из засохшего, серого, угрюмого, мертвого появилась и восторжествовала жизнь.
Между тем сквозь листву начали пробиваться солнечные