Эксперимент. Георгий Константинович ЯчменевЧитать онлайн книгу.
берёзовой опушкой, а это внезапное видение многокрасочности! Судьба так и благоволит, чтобы занять меня чем-то, подарить повод что-то записать и обдумать какую-то мысль. Не знаю, Что ты или Кто ты, но спасибо Тебе за спонсорство таким приятным на ощущение материалом». Мои видения в тот период времени били непрерывным ключом. Не было ночи, когда мне не пришло бы какое-то сновидение и я его не запомнил. Всюду меня преследовал дух, заставлявший делать записи и разбираться в них, а я, дурак, решил на время избавить себя от такой услады. Больше такие ошибки не совершались, а главное, чувство опустошённости больше не делало брешей в броне из стали писательского происхождения. Так творчество зарекомендовало себя как избавление от пустоты, от безделья и пустого прожигания времени, а следующим же выводом стало обращение к очередным воспоминаниям, когда, ещё не пойдя в школу, я растрачивал столь недюжинное количество сил, чтобы найти занятное времяпрепровождение. Тогда я писать то толком не умел, от того скорее и переживалась самостоятельность как что-то более роковое, но вооружившись этой способностью спустя двенадцать лет, я вновь был поставлен перед былой трагедией моей судьбы – незнанием, чем заняться, кроме как выжиданием очередного видения и его поспешного конспектирования. Но во всякой сласти всегда, да найдётся ложка дёгтя. Благодаря повторно раскрывшейся детской ране, скука от пустого, ничем не занятого времени сопровождалась уже не просто словами «Мне скучно», а она начала с насмешкой пригарцовывать вместе с ощущением страха – страхом вновь очутиться в том унылейшем состоянии, в какое я впадал без своих дневников.
Наконец-то был найден толковый провожатый в мир новых впечатлений и, как-бы это не поражало, именно в страхе я увидел ведущего меня через сумрак непонимания. Страх должен был прорубать тернистые витиеватости моих заблуждений, страху было уготовлено провести меня к глубине собственного «Я». Почему я так мыслил? Да потому что раз смехом всё никак не удавалось разыскать чаемую мною сакральность, то антагонистом уж точно удастся схватить вожделенную тайну за проворно виляющий «хвост». Ещё никогда я не был столь благодарен той неопределённости, вечно присутствующей в непристроенности моей самостоятельности, ибо, столкнувшись с скрывающейся за ней пустотой и излучаемым от этого страхом, я открыл для себя мир беллетристики. Я спросил себя: «Где люди обычно боятся? Как они искусственно вызывают тревогу и трепет?» и ответы давались слишком уж легко. Фильмы ужасов, хоррор-игры, дома с привидениями – эти вещи возможно и могли оказать эффект на того, кто мало смотрел кино (ко мне это не относилось) и не провёл подростковый период наедине с компьютерными играми (этот грех меня также не обошёл стороной), но всё перечисленное уже было когда-то мною пережито. Единожды переболев всем этим, я выработал своего рода иммунитет и более не мог поддаться страсти вновь пустить себя на поводу этих детских шалостей. Оставалось одно – опробовать такое, что ни разу