Стрекозка Горгона. 1828 год. Елена ГостеваЧитать онлайн книгу.
не злись, сестричка, а? Вредные, признаю, так и ты у нас не сахар. Однако ж любим тебя. Лучше пойдёмте-ка, вина попробуем. Я сейчас от Милашкина, он мне вин разных дал на пробу, чтоб определили, какие на свадьбу брать.
Перешли в столовую, где на столе красовалась внушительная батарея зелёных, красных и белых бутылей: и наливочки, и настоечки, и французские, и итальянские, и российские. Николай, указывая на одну за другой, объяснял:
– Вот это вино сухое, говорят, надо конфетами закусывать или яблоками мочёными, это – под рыбу, а это – к мясу хорошо идёт. С чего начнём?
Сергей потрясённо разглядывал сию батарею:
– По-моему, за один вечер не управиться. Иль тебе по силам всё продегустировать?
– Что сможем, то сможем. Что не сможем, на завтра оставим, – сказал Кало. – А Танюхе я только одно вино попробовать дам. Не обижайся, сестричка. Ты у нас и без вина опасная, рисковать ни к чему.
– А Серёже не опасно? Ему ты доверяешь? – осторожно спросила Таня.
– Ему – доверяю! Уже испытано: твой жених крепкий, не боись. А если вино ему в голову всё ж ударит, то я рядом, усмирю.
Серж напомнил о форме:
– Мундир то где? Надень-ка, покажись. Хоть проверим, впору ли? За него и выпьем.
– Сейчас! А вы пока на стол соберите!
Таня позвала Анастасию Павловну, кликнула слуг, велела накрывать стол. (Семёна не было дома, он в последнее время стал вести активную светскую жизнь, почти все вечера пропадал то в театре, то в придворном оркестре, то развлекал на музыкальном вечере гостей какого-нибудь вельможи.) Тётушка пришла, тоже с весёлым изумлением осмотрела заставленный бутылями стол, покачала головой. Николай вернулся в драгунском мундире. Мундир был ему к лицу, сидел неплохо, разве что в боковых швах нужно было ушить, подогнать по фигуре. Таня и Серж, оценивая, просили покрутиться, отойти подальше, подойти поближе, а Анастасия Павловна, глянув на сына, побледнела, ахнула, рот зажав, у неё даже слёзы выступили.
– Матушка, милая, ну плакать-то зачем? – переполошился Кало.
– Тётушка, не переживайте, бояться нечего! – стала успокаивать её Таня. – Даю Вам слово, что Кало уцелеет на войне, ничего ему не сделается, он ещё нас всех переживёт.
– Танюша, не говори так, на себя беду не кличь! – испугалась тётя уже за неё.
– Я и не кличу. Просто вижу, что Кало наш чуть не до ста лет проживёт, подвигов насовершает больше всех, а на старости примется мемуары писать. И за нас с Сержем переживать не надо: и мы немало проживём, лишь чуть поменьше, чем этот баловень судьбы.
– Что?! Ничего себе: баловня нашла! – возмутился Кало. – Не хочу я до ста лет жить! Эка радость! Скрючиться, ходить-стонать при каждом шаге, старыми костями греметь, иль уже и рукой-ногой двинуть не мочь: а всё – живи? Не по мне это! Сама так решила избежать этой участи, а мне сулишь? Ну-ка, наоборот ворожи!
– Кало, милый, не спорь, не гневи Господа! – умоляла его мать.
– Мама, не хочу я стариком быть! По-моему: дожить до сорока, иль разве что до пятидесяти, и – баста! Зачем дальше-то?