Кэш. Артур Батразович ТаболовЧитать онлайн книгу.
пятнадцать – оставленные без присмотра малолетние дети и подростки, сбежавшие от родительского насилия или в знак протеста против ущемления их свобод. В большинстве случаев их находят и возвращают под родительский кров. Но процентов десять так и остаются пропавшими без вести. В основном же исчезают люди вполне взрослые, никаким психическим заболеваниям не подверженные. Часто это гастарбайтеры, отправившиеся на поиски лучшей доли и не желающие возвращаться в нищие палестины. Нередки среди них злостные алиментщики, многоженцы, разорившиеся предприниматели, скрывающиеся от долгов. Да мало ли что может побудить человека уйти в бега.
По закону их ищут пятнадцать лет, после чего розыскное дело закрывается, а фигуранта объявляют умершим. Но родственники уже через пять лет могут по суду признать пропавшего безвестно отсутствующим и вступить во владение его имуществом, если такое имущество было.
Поиск пропавших всегда ведется по такой же отработанной схеме, по какой больных, доставленных на скорой помощи в приемный покой, подвергают стандартным процедурам: измерение давления, ЭКГ, анализ мочи и крови. Так же действует и милиция: осмотр места происшествия, если известно, откуда человек пропал, опрос тех, кто видел его в последний раз, опрос родственников и знакомых. Если по горячим следам ничего узнать не удалось, розыскное дело ложится на полку и лежит до тех пор, пока фамилия пропавшего не мелькнет в милицейских сводках или из морга не сообщат о похожем трупе.
Панкратов знал о том, как работает милиция. И хотя ему никогда не приходилось разыскивать без вести пропавших, он не видел причин, почему нужно отступать от сложившейся практики. По правилам сейчас ему следовало бы встретиться с вдовой Гольцова, но он решил погодить. Если допустить, что Гольцов не погиб и она об этом знает, вряд ли она что-нибудь скажет, а у Панкратова не было никаких средств, чтобы побудить ее к откровенности. Поэтому он решил начать раньше – с ваганьковского камнереза Фрола. Но сначала нужно было взглянуть на надгробие, чтобы не оказаться в неловком положении, если этот Фрол спросит, видел ли он его. А он обязательно спросит, творческие люди очень ревниво относятся к своим творениям.
Контора Ваганьковского кладбища приятно удивила Панкратова своим видом. Не было сваленных в углу заступов в глине, за столом не забивали козла свободные от работы могильщики, небритые, в замызганных робах и кирзачах, благоухающие перегаром. Такую картину Панкратов наблюдал лет десять назад на Люберецком кладбище, когда помогал вдове организовывать похороны знакомого. Приемная была похожа на обычный офис, могильщиков вообще не было, а в окошке с надписью «Справки» за компьютером сидел приличный молодой человек в приличном костюме с галстуком, типичный банковский клерк.
– Я хотел бы узнать, где похоронен один мой знакомый, – обратился к нему Панкратов.
– Нет проблем. Справка сто восемьдесят рублей. Фамилия?
– Гольцов Георгий Андреевич.
– Свидетельство о смерти есть?
– Нет.
– Когда