Алтайская баллада (сборник). Владимир ЗазубринЧитать онлайн книгу.
вниз, на Белые Ключи. Село разлеглось на берегу Талицы. В Талицу около села впадали две реки – Погорелка и Банная. За поскотиной белели ключи – Крутой, Медвежий и Девичий. Долину обступали со всех сторон горы – Чупрачиха, Шебнюха, Воструха и Оградная. На вершине Оградной острые черные камни стояли плотным частоколом. Гора одним крутым боком повисла над Талицей, другая упиралась в Чупрачиху. Безуглый подумал, что кержаки недаром так ее назвали. Она действительно надежной оградой отделяла их от всего мира.
На Погорелке у кержаков был бой с войсками Екатерины. Во время сражения деревня и лес на реке выгорели. С тех пор реку и стали звать Погорелкой. На ней загустели малинники и кипрей. В цветочных зарослях обосновались пасеки. Безуглый увидел спичечные коробочки ульев и крыши игрушечных избенок.
Долина Банной была мокрая, в мочагах, в ключах. По ключам вытянулись высокие, крепкие изгороди. В них паслись стада маралов.
На Талице работала водяная мельница. Около нее стояли подводы с зерном. За ней блестели новые крыши бараков. На работах звонили в рельсу. Стряпки суетились около котлов. Рабочие шли с реки. От бараков через село и Оградную гору новенькими вешалками торчали телефонные столбы.
Андрон сказал Безуглому:
– Англичаны-арендатели удумали Талицу на горы здымать. Тюрбину ставить хочют.
Безуглый пробовал прочность патфеи[6] и нагрудника.
– Где же рыбачить будете, Андрон Агатимыч, если они рыбе дорогу перегородят?
Андрон пренебрежительно шмыгнул носом.
– Захлебнутся, не дастся им река. Ране их, при царской власти, французишки тут хозяйствовали. Денег закопали большие тыщи, машин навезли, и все уплыло. Талица всю ихнюю хитрую механику в одночасье разбуравила.
Андрон засмеялся.
– Мусье главный бегат по берегу и ревет дурноматом: «Мюжики, мюжики, мюжики». Ну, мужики ково сделают, когда вода чертомелит – берега дрожат. Смеху было…
Охотники стали спускаться с сопки. Безуглый оглянулся и увидел в скиту за селом крышу звонницы с колоколами и крестом и длинный палец радиомачты над Белыми Ключами.
На северных склонах лошади шли по колено в мокром, скользком снегу, иногда проваливались по брюхо, опасливо всхрапывали, косились на седоков. Проталины на солнечных спусках цвели кандыком[7] и подснежниками. Лошади топтали розовые и лиловые головки цветов. Деревья, подмытые водой и поваленные ветром, часто преграждали дорогу. Андрон с седла взмахивал топором, и сучья падали обрубленными лапами зверя.
Проехали полусгнившую охотничью избушку. Она косо вспучилась, осела набок большим старым грибом. Андрон махнул в ее сторону.
– Ране здесь ясашные шибко соболя промышляли. Нонче зверь отшатился.
Помольцев дернул плечами:
– Многолюдство.
Андрон вздохнул:
– Отаптываться стали места наши.
Светлые теплые пальцы солнца шевелились в зеленых сучьях, пробегали по спинам всадников.
Патфея (портфея) – подхвостник, ремень, идущий от задней луки седла под репицу, чтобы седло при спуске под гору не съезжало.
Кандык – многолетнее растение горных алтайских лугов; цветет в первой половине мая; алтайцы ценили его за маленькие клубеньки, которые копали весной и употребляли в пищу.