Ученик чародея. Ник. ШпановЧитать онлайн книгу.
по маслу.
При воспоминании об этих двух кулаки Квэпа сжались и взгляд маленьких глаз сделался мутным. Он стал таким, как во времена Саласпилса, когда Арвид Квэп, наскучив тайной работой среди заключенных, появлялся на площадке для наказаний. Это бывали дни публичных экзекуций над теми, кого шпионская сеть Квэпа ловила на «месте преступления», – при организации побега, при подготовке восстания или просто во время антигитлеровской «пропаганды» среди заключенных. В такие дни Квэпу принадлежала привилегия самому привести в исполнение приговор над выловленным. Да не подумает читатель, будто Арвид Квэп брал в руки плеть, или рыл могилу на глазах обреченной жертвы, или толкал ее в дверь крематория. Упаси бог! Для такой работы в лагере существовали палачи и подручные. А уж могилы-то могли рыть себе и сами жертвы. Нет, нет, Квэпу доставляло удовольствие приготовить узел петли, которая затянется на шее повешенного. Ради этого он взял несколько уроков у палача. Достигнув совершенства в этом деле, он даже изобрел собственный способ вывязывать смертную петлю. Она отлично затягивалась, но ее невозможно было распустить. «Узел Квэпа», применявшийся для казни узников, был предметом его гордости. А нацистское начальство в целях поощрения усердного служаки назначило ему своего рода «патентное вознаграждение» (так выразился комендант лагеря) за каждого повешенного по его способу. Такое внимание начальства льстило Квэпу, и он не раз в беседах с друзьями сам аттестовал себя «талантливым малым».
Однако с течением времени Квэпа перестало удовлетворять созерцание действия его петли. Он стал иногда позволять себе пощекотать нервы тем, что брал руку казнимого, когда того сотрясали последние конвульсии.
Квэп любил еще отсчитывать удары палки или плети. Он по глазам жертвы судил, сколько она может выдержать, прежде чем потеряет сознание и пытка станет неинтересной. Любил поглядывать и на то, как застывает человек, обливаемый водой на морозе.
Но все это было в прошлом. Квэп считал, что его подло надули, поселив рядом с лагерем, где якобы должны были возродиться порядки Саласпилса. Лагерь № 17 оказался обыкновенным скопищем голодных рабов. «Патриотические» общества эмигрантских заправил черпали отсюда дешевую рабочую силу для своих коммерческих комбинаций. В такой обстановке для Квэпа не представляло интереса вылавливать недовольных. Их нельзя было вешать в его замечательной петле, ни даже временно подвешивать за вывернутые назад руки. Наказания сводились к посылке на тяжелые работы и редко-редко к заключению в тюрьму. Местные власти неохотно отворяли двери тюрем для «перемещенных».
Да, жизнь Квэпа становилась такою же серой и безнадежной, как этот несносный дождь, ливший за окном вторую неделю. Хорошенькое лето! Хорошенькая весна! Квэп не думал о том, что в это время в Латвии светит яркое солнце, особенно на юге; люди выезжают в поле, и от земли поднимается пар перевернутых плугами пластов. Ему было наплевать на то,