Амалия и Генералиссимус. Мастер ЧэньЧитать онлайн книгу.
сыром, который поедается рядом с лошадью, которая мучается газами. Простите, мадам и госпожа де Соза. Я бы, впрочем, описал этот вкус как-то по-другому: гниющие луковые шкурки, плюс сточная канава, куда вывалили гроздь перезрелых бананов, плюс кусок самого жуткого французского сыра, плюс крем-карамель с вишневым ликером. Примерно так. На вид – разлагающаяся плоть, и это еще мягко сказано. В туристических справочниках значится, что фрукт никоим образом не пригоден для человеческого употребления. И если бы сэр Стэмфорд Раффлз прибыл на остров Сингапур в 1829 году в сезон дуриана, он бы не очень спешил подписывать договор с султаном Джохора о переходе острова в британское владение. И покинул бы остров в спешке.
– Ну, давайте упомянем кое-что еще, – сладким голосом добавила я, следя за сменой эмоций на лице Джереми. – Раффлз обожал есть дуриан у себя дома с местными друзьями и описал его вкус как «багус секали» – «очень хорошо». Он, кстати, знал малайский не хуже многих султанов… И он знал о силе фрукта как афродизиака.
Лицо Джереми намного розовее не стало, но вот его жена, кажется, всерьез заметила мое присутствие.
– И еще, – продолжила я, – лучшие дуриановые сады принадлежат здесь, по большей части, именно султанам, хотя обычные дурианы можно все же купить и простым смертным. Я видела людей, которые просто дрожат от счастья, засовывая в рот первый в году кусок.
– Отлично, – подвел итоги Робинс. – Слушайте меня, юный Джереми. Я встречал людей, которые влюблялись в дуриан лишь на пятый-шестой год работы в этих краях. Но это редкость. Обычно тут все решается сразу. Или вы рождены для тропиков, или нет. Если вы возьмете в рот эту штуку и поймете, что вот это и есть то, о чем вы мечтали всю жизнь, – значит, ваша карьера в Малайе будет обеспечена. Если нет – плохо дело. Итак, где там этот Кришна с моим «фордом»? А, стоит за стеклом и в ужасе рассматривает чей-то новенький мотоцикл чудовищного вида… Нас четверо, как раз войдем.
– Я встретила друзей, дайте наговориться, – сладким голосом сказала Дебора, она же Дебби, и улизнула. Джереми остался один на один со своей будущей колониальной карьерой; было видно, как он судорожно сглатывает слюну.
Тарахтя мотором, полицейский «форд» прополз по Бату-роуд, вдоль паданга, и свернул влево, через мост, к рынку.
Рынок – монументальный каменный сарай прошлого века, с его окнами от земли до потолка и ступенчатыми узорами поверху, отделяется торжественным рядом пальм с бутылкообразными стволами от другой стороны улицы. А именно от пяти слепленных друг с другом китайских домиков в два этажа, разных, но очаровательно одинаковых – с голландскими фронтонами, колоннами, балюстрадами, каждый в три окна, у каждого свой цвет, от белого до кирпичного. Все, и рынок тоже, выходят на маленькую площадь, до отказа заставленную затененными лотками с фруктами.
Я покосилась в сторону Джереми. Чуть открыв рот, он смотрел на это великолепие – рыжие волосатые человечки рамбутанов (представьте себе, что орангутаны уменьшились в несколько десятков