Харбин. Алексей ВоронковЧитать онлайн книгу.
в начале пятидесятых русские стали массово покидать Сахалян, и в их школе, по сути, некому стало учиться. Пришлось записаться в китайскую.
Что касается Болоховых, то они уезжать не торопились. Мать решила, что дети должны были прежде окончить школу и по примеру ее старшего сына Николая – тот уехал на учебу в город Дальний – поступить в университет. В Сахаляне к тому времени оставалось не больше сорока-пятидесяти таких семей, но семьи эти в основном были смешанными. Впрочем, здесь всегда преобладали семьи со смешанным браком. Чисто русские семьи составляли большие колонии только в Харбине и Дальнем. Ну разве что еще в Шанхае.
2
Мишель помнил, что когда он жил в Сахаляне, то там, за Амуром, еще существовали казачьи поселения, где люди в основном занимались фермерством, – но то был уже их закат. Китай после победы революции стал создавать по примеру Советского Союза коллективные крестьянские хозяйства, которые постепенно вытесняли русских фермеров. Тем ничего не оставалось, как перебираться в другие страны. Первыми уехали те, у кого было куда ехать, а главное, были деньги, а у кого их не было или кто не хотел уезжать далеко от России, – те держались. Но в пятидесятые отношение к русским в Китае резко изменилось. Притом не в лучшую сторону. Как полагает Мишель, это было связано с секретными договорами между правительствами Советского Союза и Поднебесной, в результате чего и была решена участь белоэмигрантов. Русские стали массово покидать Китай. При этом мало кто знает, что в те времена был в ходу этакий обмен, когда китайцев, что жили в Советском Союзе, отправляли на свою историческую родину, а русских – на свою. Так, без всякого на то их согласия – только волевым решением властей.
– А Харбин?.. Как вы оказались в Харбине? Вы же, кажется, в начале нашего знакомства назвали себя именно харбинцем… – аккуратно, так, чтобы мой собеседник не потерял нить повествования, обратился я к нему.
– В Харбин как попал? – переспросил Мишель, делая мне знак наполнить рюмки. – После того как мы остались без отца, мать решила, что лучше будет, если мы уедем в большой город, где бы она могла найти приличную работу. А время было смутное. Революционный порядок коммунисты еще не успели навести, поэтому жизнь человеческая ничего не стоила. В пути могли и арестовать нас, и ограбить, и даже убить.
Он на минуту умолк – будто бы копался в памяти. Я чувствовал, как это тяжело ему давалось. Другое дело, если бы он каждый день занимался воспоминаниями. Тогда бы у него, быть может, выработалась бы привычка не чувствовать боль, а тут он был лишен этого противоядия.
По его словам, мать тогда не узнала Харбин, где прошли ее детство и юность. С улиц почти исчезли европейские лица, их заполонили раскосые глаза военных в обмотках, а еще многочисленные толпы людей в лохмотьях, которые в массе своей были крестьянами, бежавшими от голода и готовыми за чашку риса работать по двадцать четыре часа в сутки. Болоховым пришлось влиться в ряды этих нищих. Так втроем: