Прежде чем иволга пропоет. Елена МихалковаЧитать онлайн книгу.
на девочек.
Они были знакомы издалека – жили в одном дворе. Изредка Крысеныш снисходил до молчаливого кивка. Кирилл трактовал это приветствие как жест если не уважения, то подтверждения его неприкосновенности. «Свой – своему». Поэтому, когда осенним вечером темнота в переулке сгустилась и нехотя выдавила из себя Крысеныша, он не сразу сообразил, что происходит.
– Позвонить есть? – без выражения поинтересовались у него.
Совсем уж домашним беспозвоночным Кирилл не был.
– Не звоню, бросил, – с легким сожалением сказал он.
Уже падая, ощутил во рту привкус крови и понял, что Крысеныш не стал тратить время на ритуалы.
Сильнее всего его поразила не боль и даже не неожиданность нападения. Но он был уверен, что гопник его узнал. И все равно обошелся с ним так же, как с бесчисленными терпилами. «Мы же с тобой из одного двора! – хотел заорать Кирилл. – Что творишь, беспредельщик?»
Парень бил его деловито, словно говорил: «Ничего личного». Будь это кто-то другой, Кирилл счел бы за лучшее сдаться и позволить выгрести у себя из карманов и телефон, и наличность. Но ведь Крысеныш сам ему кивал, первый! Взбешенный Кирилл ухитрился выбраться из-под врага и навалился на него всем весом. Тренировки не прошли даром. К тому же он был крупнее и мощнее.
Сидя верхом на Крысеныше, Кирилл заметил краем глаза белую змейку. Это была выпавшая из его кармана зарядка от сотового; он по забывчивости захватил ее из дома приятеля, когда заряжал свой севший айфон. Кирилл потянулся за ней, раскрылся, получил чувствительный удар по кадыку, и его тут же сбросили.
Но провод уже был в его руках.
Он начал душить Крысеныша лишь затем, чтобы тот успокоился. Просто отстал от него! Во всяком случае, так Кирилл говорил себе позже. Ведь иначе Крысеныш мог запросто убить его, верно? Тот был конченый отморозок. Все произошло в пылу драки; он пропустил момент, когда пора было ослабить провод.
Но в действительности Кирилл прочувствовал этот миг с небывалой остротой. До определенной секунды его враг извивался, бил головой назад, пытаясь достать Кирилла лбом в переносицу, подсовывал пальцы под удавку и сучил ногами, хрипя. Но очень быстро эти движения перешли в судорожные подергивания, а затем стихли вовсе, как и хрип.
Тело Крысеныша обмякло.
Но тот был еще жив, и Кирилл это знал.
Еще жив.
И листья над головой, и перерезавшие небо провода, и бензиновая лужа на асфальте, – он не видел ее, но ощущал запах, – и тусклый свет фонарей замерцали, и из них, как титры в кино, стали складываться слова: «Е Щ Ё Ж И В». Они были лишены привычного смысла и наполнены чем-то новым. Новое обрушилось на Кирилла, впитало его в себя, он стал частью его и потрясенно ощутил, что все изменилось.
Тело Крысеныша содрогалось, как гигантская рыбина, выброшенная на берег, и Кирилл стал берегом, мелким песком, вбирающим в себя пульсацию живого – ещё живого. Бензиновая форель застыла в прыжке над черной зернистой