Бесплодная смоковница. Анастасия МироноваЧитать онлайн книгу.
возникает иногда перед картиной?
Слушай, ты не смотри на них, на эти образы. Помедитируй лучше над фоном (тот, кто умеет видеть фон, смотрит гораздо глубже остальных!), присмотрись к пространству вокруг полотен. И, главное, если все-таки увлечешься сюжетом, присматривай за своими ощущениями от изображений. Только не смей сразу называть их словами, заклинаю тебя, не смей, даже если я сам буду этим грешить! А ты хоть толику времени продержись с ощущениями наедине. На худой конец позови меня разбавить ваш «тет-а-тет», только не прячься от них за своими мыслями! Думать словами придет время после того, как ты увидишь… Я не знаю. Прости, я не знаю, как выразиться точнее. Попробуй. У тебя нет однозначных причин во все это вникать, но… я, понимаешь, так уж чувствую, что стоит с тобой поделиться. А раз так, то, может, и тебе это нужно… ладно!
И все-таки со всей доступной мне осознанностью я заявляю тебе: я другой. Это не хорошо и не плохо, это просто так. В этом нет ни грамма моей заслуги. Мне вообще кажется, моей заслуги нет ни в чем. Разве что в единой малости: я прошел указанный свыше путь до конца. Мог ведь сойти прежде, мог выбрать смерть, но я остался на корабле, чье управление никогда не держал в руках, и повиновался ветру, что нес меня во весь опор по планете людей. Вот что я предъявлю Богу, когда предстану пред Ним на Суде.
Повсюду одни судьи. Моя история началась с суда, судом и кончается. А тогда, в начале, меня осудили за то, что я не взял в жены девушку, которую обесчестил. Вернее, это она меня, но кому какое дело? Не удивлюсь, если я был не первым ее мужчиной, но это меня не освободило от ответа. Спросишь, почему я не взял ее в жены? Вот бывает такое: посмотришь на кого-то, и в мыслях проносится: только не он! Ну, или не она. И даже не важно, что именно не он или не она. Ради Бога, все не она! Глаза бы не видали!
Деревня у нас была крупная, так что обычно девица эта не часто встречалась мне. В первый раз, помню, я увидел ее у колодца. Мы оба были детьми. Она волокла две посудины с водой для своей семьи. Вся такая мелкая и грязненькая, как обезьянка, шаловливая, будто бес какой в нее вселился. Слишком громкая. Женщине вообще не полагается быть заметной, говорила моя мать. Мне, в общем-то, не было дела до этой житейской морали, но шумливость молодой особы раздражала даже меня и с первого услышанного от нее звука. Я тогда только что окончил работу у отца в мастерской и отныне был предоставлен самому себе. Я шел испить из источника и насытить чистой водой не столько чрево, сколько душу. Я предвкушал мистерию. В этот час взрослые еще работают, так что у колодца никого не должно было быть. Я заранее как бы видел, что подойду к нему в молчании, а он напоет мне скрипом свою песнь – о каких-нибудь двух друзьях, например, взрослом и маленьком, которые долго брели по пустыне в безнадежных поисках влаги. Никакой нашей деревни не было, стоял одинокий колодец среди песков – неожиданный и желанный. И старший зачерпнул воды, а младший попросил:
– Дай мне напиться!
И жадно-жадно пил, преисполняясь тихой радости.
Я