Прах и тень. Линдси ФэйЧитать онлайн книгу.
когда я входил утром в комнату Холмса, он лежал на диване после бессонной ночи. В ногах была скрипка, на полу валялся выпавший из длинных пальцев шприц для подкожных инъекций, но никакое снадобье не могло изгнать из памяти Холмса призрак человека, которого мы безуспешно пытались поймать вот уже больше двух месяцев. Насколько хватало сил, я заботился о здоровье друга. Увы, мне плохо удавалось рассеять ужас, охвативший нас после того, что произошло. Я разделял страдания Холмса, и мне было нелегко рассеять мучавшие его сомнения. Этому гениальному человеку, несмотря на те невероятные усилия, что он предпринимал, казалось: он сделал не все, на что способен.
Однажды меня посетила мысль: надо бы занести случившееся с нами на бумагу – не для публикации, конечно, а чтобы осмыслить события и хоть немного унять душевное смятение. Помню, как измучили меня попытки запечатлеть для истории события, произошедшие у Рейхенбахского водопада[1]. И в этот раз стоило взяться за перо, как ужасная тяжесть наваливалась на меня. Трудные были дни. Не раз и не два, когда дел накапливалось столько, что игнорировать их было уже никак невозможно, Холмс говорил, облокачиваясь на мой письменный стол:
– Давайте займемся Тарлингтоном вместе. А о том деле вам вовсе нет нужды писать, дружище. Мир уже не помнит о нем. Настанет день – и мы тоже забудем.
В этом Шерлок Холмс заблуждался, что случалось с ним крайне редко: мир до сих пор не забыл о Джеке Потрошителе. Редкий мальчик, сколь бы ни был он храбр, не испытывает холодка страха, когда взрослые тревожат в своих разговорах ужасный призрак этого злодея.
Я заканчивал эту хронику, стараясь излагать факты в спокойном, размеренном тоне, как и пристало биографу. Это было много лет назад, когда участие Холмса в деле Джека Потрошителя многие еще оспаривали. Однако затем о нашей роли в расследовании этих злодеяний почти вовсе перестали упоминать. Лишь безусловно удачно завершенные моим другом дела вызывали славословие публики. Если же рассказ не имеет конца, то это и не история вовсе, поэтому для всего Лондона загадка Джека Потрошителя так и осталась абсолютной тайной.
Возможно, я действую против собственных интересов, однако не в силах заставить себя сжечь записи о расследовании, которое мы проводили вместе с Холмсом. Я намереваюсь препоручить эти бумаги, включая и данное письмо, заботам своего искушенного адвоката. Впрочем, у меня нет абсолютной уверенности, что мое пожелание никогда не публиковать эти записи будет выполнено, сколь бы энергично я на нем ни настаивал. Рассказанная мной история далеко превосходит наши обычные представления о границах человеческого злодейства, поэтому меня трудно обвинить в приукрашивании или желании произвести сенсацию. И все же очень хотелось бы, чтобы к тому времени, когда читатель ознакомится с этими страницами, память о Джеке Потрошителе стала бы легендой былых времен, менее справедливых и более жестоких.
Единственной причиной, заставившей меня написать все это, было искреннее восхищение несравненными талантами и высокими стремлениями, отличавшими моего друга более чем полвека назад. И все же должен с удовлетворением заметить, что уже теперь благодарные потомки отвели великому Шерлоку Холмсу достойное его место в истории. Это случилось сейчас, когда я пишу эти строки, предчувствуя, что близится новая война, которая принесет еще один прилив вселенского горя.
Пролог
Февраль 1887
– Мой дорогой доктор, боюсь, сегодня вечером мне потребуется ваша помощь.
С немым вопросом во взгляде я поднял глаза от статьи о местных выборах в «Колуолл Газетт».
– Я в вашем распоряжении, Холмс.
– Одевайтесь потеплее. Барометр не сулит сильных атмосферных возмущений, но ветер прохладный. Буду вам признателен, если не забудете положить в карман револьвер. Это очень веский аргумент, к тому же осторожность никогда не помешает.
– Вы, кажется, говорили за обедом, что мы вернемся в Лондон утренним поездом?
Шерлок Холмс загадочно улыбнулся сквозь тонкую пелену табачного дыма, неизменно клубившегося вокруг его кресла в нашей со вкусом обставленной гостиной.
– Если речь идет о моем замечании, что в городе у нас будет возможность поработать гораздо более продуктивно, чем здесь, в Херефордшире, то это действительно так. В Лондоне нас ждут три дела, в разной степени интересные.
– А пропавший бриллиант?
– Я уже разгадал его тайну.
– Дорогой Холмс! – воскликнул я. – Поздравляю вас. Но где же он тогда? Сообщили ли вы о своей находке лорду Рамсдену? Послали весточку в гостиницу инспектору Грегсону?
– Друг мой, я сказал, что разрешил загадку, но вовсе не имел в виду, что все устроил. – Холмс рассмеялся, поднимаясь с кресла, чтобы выбить трубку о каминную решетку. – Эта работа нам еще предстоит. Что касается дела, оно не было особенно таинственным, хотя и повергло в смущение нашего друга из Скотланд-Ярда.
– И все же теряюсь в догадках, – признался я. – Кольцо, украденное из
Сэр Артур Конан Дойл был так впечатлен величием Рейхенбахского водопада, что сделал его декорацией к одной из самых эффектных сцен детективов о Шерлоке Холмсе. Здесь якобы погиб великий сыщик, врукопашную сражаясь с гением преступного мира, воплощенным злом – профессором Мориарти. Но, как мы знаем, к счастью, Шерлок Холмс остался жив. Рейхенбахский водопад услужливо предоставил ему свои уступы и не дал сорваться в водную пучину. (