Двое на краю света. Татьяна АлюшинаЧитать онлайн книгу.
обычная практика, – подтвердил Краснин. – Нельзя высаживать большое количество людей, это опасно и мешает работе, вы же ходили на занятия по безопасности, и вам там все объясняли.
– Именно поэтому я с просьбой, – вздохнула тяжело я перед наглым запросом. – А можно меня брать на берег, чтобы я имела возможность поснимать? Это очень важно! Обещаю, сделаю полный фотоотчет об экспедиции и обо всех участниках, вполне официальный! Но мне необходимо снимать и на берегу. Ну, я не знаю, буду там за вами ружья носить или аппаратуру или чай-кофе из термоса наливать, хоть что-нибудь оправдывающее мою высадку делать. А?
Краснин посмотрел на меня с непонятным выражением лица и неожиданно рассмеялся:
– Нет, вы уникальная барышня! Вы всегда добиваетесь своего?
– Нет, – очень серьезно и честно ответила я. – Но я стараюсь. Как говорилось в одном старом фильме: «Я женщина весьма решительного темперамента». Но ведь общеизвестно, что планы должны быть грандиозными, тогда получится реализовать хоть какое-то их количество.
– Я подумаю, что можно сделать, – не стал обнадеживать меня Краснин и удивил неожиданной просьбой, указав на Ричарда: – А у вас здесь есть ваш полный альбом «Неизвестный Урал»? Я бы хотел посмотреть.
– В самом компе нет, – быстро принялась объяснять я, указав ему жестом на портфель от Ричарда, который лежал возле него на диване, Краснин кивнул и передал его мне. – Слишком объемная информация, поэтому я держу его на отдельном диске, чтобы не перегружал Ричарда.
Я поставила и загрузила диск, повернула ноутбук так, чтобы Краснину было удобней, и, жестом указав на экран, предложила ему разглядывать мои работы. Он смотрел и задавал много вопросов – где сделано, когда, что за места и как я туда попала, как я вообще попала в экспедицию, и, продолжая пролистывать один снимок за другим, вдруг спросил:
– А как вы стали фотографом? Это семейное?
– Нет, – чуть усмехнулась я, вспомнив про свою шебутную семейку. – Семейное у нас – это архитектура. Мой дедушка, Платон Миронович Шротт, был известным архитектором еще в тридцатые годы, занимался в основном мелкими архитектурными формами и деталями на больших проектах. Традиционно за фамилию и по доносу был арестован и сослан в ГУЛАГ. Отсидел пять лет, когда при очередном масштабном строительстве кто-то из властных структур столкнулся с тем, что лучшего специалиста по барельефам, колоннам и лепнине держат в лагере, а он до зарезу нужен, ведь САМ хозяин за этой стройкой следит. Деда привезли из лагеря, оправдали, вернули звания, награды и даже дали большую квартиру, но до самой смерти Сталина держали на вечном поводке и пугали возможным арестом, напоминая, что он все еще подозреваемый в измене Родине. Папа пошел по стопам деда и стал архитектором, не таким знаменитым, как дед, но весьма успешным и известным. Правда, в девяностые ему очень нелегко приходилось, но он получал частные заказы из Европы, и там стоят несколько его проектов, очень интересные работы. Мама у меня художник-декоратор в театре, ее родители были простыми людьми,