Матерый мент. Николай ЛеоновЧитать онлайн книгу.
«школы мужества, которую должен пройти каждый юноша», был похоронен задолго до этого, как и прочее пропагандистское мочало. Но Андрей, одаренный от природы точным и четким аналитическим умом и слышавший разговоры на эту тему лет с десяти, сделал для себя несколько неожиданный, но вполне непротиворечивый вывод. «Кто-то пойдет служить, но я не пойду в любом случае. А кто же пойдет? Они, – рассуждал он сам с собой. – Значит, есть и они – быдло, скот, который не заслуживает ничего другого. Об этом лучше помалкивать, но забывать не стоит!» В дальнейшем эта философская максима Андрея Алаторцева смягчалась, видоизменялась, обрастала аргументами и контраргументами, оговорками и дополнениями, но в стержневой основе своей оставалась прежней.
Учился он легко, первые два года вообще никаких усилий не прикладывая, – сказывался домашний багаж. Но вот отношения с одноклассниками не складывались. Дети – жестокие создания, они, особенно в самом нежном возрасте, не терпят отклонений от среднего уровня ни в чем и мстят тем, кто как-то выделяется из их массы – безразлично, в какую сторону. Элитный характер школы несколько смягчал эту железную закономерность, «принцем» был не только Андрей, но едва ли не каждый из его одноклассников, что, конечно, в полной мере относилось и к девочкам. Сказывался и год разницы – в семилетнем возрасте это очень много! Андрею приходилось тяжело, у него не было друзей, он считался «воображалой, ябедой и задавакой», и в первые два-три года школьной жизни его частенько поколачивали. К счастью, у его родителей хватило ума не вмешиваться в мальчишеские разборки. Но маленький Алаторцев и из этой печальной для себя ситуации сделал далеко идущие выводы, навсегда определившие его отношение к жизни и людям. Да, это была логика ребенка, но это была логика! «Ведь я такой хороший, – размышлял маленький Андрей, очередной раз получив взбучку от стайки одноклассников, – почему же они делают мне плохо? Они завидуют мне, они не любят меня, значит, они – гадкие, они – плохие. Значит, и я их всех не люблю. Есть только я и они… А мама с папой? Говорят, что любят меня, но не могут или не хотят помочь… Что же получается, родители – тоже „они“? Не знаю, но мама с папой – не я, это точно».
Природа одарила Алаторцева не только острым, резким умом и прекрасной памятью, но и высокой степенью приспособляемости, тем, что на заумном языке профессионалов называется конформизмом. Андрей быстро понял, что нужно казаться таким, как все, как «они», и вскоре у него прекрасно стало это получаться. Но внутри, про себя, он ни минуты не считал, что равен глубоко презираемым «им». У Алаторцева стали появляться приятели, некоторые из которых даже считали его своим другом. Много ли надо для школьной мальчишеской дружбы? Андрей был весел и независим в суждениях, остроумен, а зачастую и язвителен, прекрасно физически развит и всегда по последней молодежной моде одет, а это так много значит в двенадцать-пятнадцать лет! Все мы в этом возрасте немного Печорины… Мать его к тому времени вернулась