Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения. Вадим РоссманЧитать онлайн книгу.
столицы, население которых увеличилось более чем в два раза, включали в себя Копенгаген, Дублин, Стокгольм, Вену, Лиссабон и Рим (Ringrose, 2008: 177).
Как известно, Адам Смит назвал свое главное магистральное сочинение «О богатстве наций». Известный американский социальный теоретик городов Джейн Джейкобс сделала значимую поправку к Адаму Смиту: с ее точки зрения, реальными историческими субъектами роста и богатства выступают не нации, а города. Поэтому, считает она, гораздо правильнее было бы говорить не о богатых и бедных нациях, а богатых и бедных городах и регионах в силу неравномерности экономического развития внутри национальных границ (Jacobs, 1984). Применительно к XVII веку, однако, как следует из вышеприведенных цифр, было бы правильнее говорить не о богатствах городов, а о богатстве столиц, где в ту историческую эпоху концентрировались практически все ресурсы и возможности страны. Именно такими нациями были европейские общества XVII века, и именно концентрация богатств в столичных городах во многом определила траекторию дальнейшего развития Европы.
Многие историки экономики традиционно связывали драматический рост европейских столиц, прежде всего, с рыночными отношениями и рассматривали их только в качестве чрезвычайно разросшихся коммерческих центров. С их точки зрения, столичность вырастает из экономического могущества и из всей системы рыночных отношений. Ключевые экономические центры государств становятся политическими центрами, конвертируя свою экономическую власть в политическую. Именно структурой рыночных сетей историки экономики склонны объяснять широкую интеграцию урбанистических рыночных и политических пространств в XVII веке, которая сменяет собой фрагментированные урбанистические системы и сети.
По мнению Дэвида Рингроуза, в каком-то смысле такое объяснение продиктовано дисциплинарными предрассудками историков экономики. Сам Рингроуз, следуя идеям Броделя, обращается к истории Мадрида в контексте социально-политической жизни Испании в XVII веке. Он показывает, что подъем Мадрида, куда стали стекаться чиновники, королевские курьеры, просители, лоббисты и королевская гвардия со всей страны, во многом ответственен за то, что прилегающие к нему области были обескровлены (Ringrose, 1998: 179).
Дэвид Рингроуз считает, что именно политические факторы, а не экономические урбанистические сети создают предпосылки роста крупных европейских столиц, которые впоследствии становятся моторами экономического развития этих стран и всей Европы (Ringrose, 1998: 156, 181). Для доказательства этого тезиса он, в частности, демонстрирует, что интеграция урбанистических сетей Европы происходила не столько в результате естественного развития экономических рыночных отношений, сколько за счет новой политической урбанистической иерархии, во многом связанной с подъемом новых политических столиц. Экономические историки, считает он, насытили историю городов множеством экономических предрассудков, полагая, что формирование урбанистических сетей происходило под доминирующим или даже исключительным влиянием рыночных