Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины. Владимир ХодановичЧитать онлайн книгу.
в темноте всего обозреть затруднительно».
Первоначально «к строению Исакиевскаго Собора для караула и смотрения за Материалами» было откомандировано 5 инвалидов, в том числе семейных. Позднее добавились два унтер-офицера.
Видимо, даже аргумент, что зимней ночью за двести с лишним метров часовой не увидит ничего (разве что мелькающие тени при полной ясной луне), не убедил Комиссию: «Мрамор оставить на зимнее время в настоящем его положении», а касаемо «несчастных приключений, могущих последовать как прописывает Комиссар в своем рапорте», то «установление забора предотвратить оных не может».
22 декабря того же года Комиссия, согласно заключению архитектора О. Монферрана, «учиненному с отзыва» А.А. Бетанкура, добавила, что «повреждение мраморных штук при разборки колокольни и полуцыркульных выступов Церкви Исакиевскаго Собора в вину подрядчикам не поставлять», тем более что большая часть «штук» уже повреждена «действием воздуха» и потеряла «уже свою крепость». Как водка.
Прошло полтора года.
19 июня 1823 г. граф М.А. Милорадович написал (адресат не указан, скорее всего, в Комиссию по перестройке Исаакиевского собора): «Государь Император Высочайше повелеть соизволил: имеющийся при строении Исакиевскаго Собора старой кирпич целой и половинчатый оставшийся от разборки некоторых частей онаго Собора, всего двести восемьдесят семь кубических сажен в числе коих целаго заключается третья доля, употребить на работы, производящиеся в Екатерингофе»[194].
Через несколько дней присланный на строительную площадку Исаакиевского собора военным генерал-губернатором инженер-капитан Д.И. Львов кирпич в указанном объеме «принял». От нового комиссара – коллежского асессора Евдакова.
О судьбе Петра Ефимовича Борушникевича.
В.И. Порудоминский в своей книге о Карле Брюллове писал: «Честный подполковник во все обстоятельно вник и доложил государю, что зло превзошло меру – из пяти отпущенных миллионов два уплыли на сторону. Исполнительного комиссара схрупали дружно – и Монферран, и комиссия, и чиновники, к сему делу прикосновенные, и купцы-подрядчики. Горбоносый, смуглый граф Милорадович, генерал-губернатор, кричал на комиссара, страшно сверкая глазами. Императорский ревизор, несчастный подполковник Борушникевич был объявлен кляузником и ябедником – как ладонью стерли»[195].
Не стерли. Не вышло. Но стирать начали основательно, издевательски и цинично.
Прежде всего, осуществили попытку выбить отставного подполковника из юрисдикции Военного министерства и Александровского комитета о раненых, в частности. Думается, метили выше – в бывшего начальника Борушникевича А.А. Аракчеева.
20 сентября 1821 г. граф М.А. Милорадович написал письмо-просьбу министру юстиции. Министр (родному племяннику которого, А.Я. Лобанову-Ростовскому, Монферран возвел шикарный дом у собора) доложил вопрос в Сенате. 22 февраля следующего года датируется поступивший из Сената на имя Милорадовича текст указа (копия), согласно
См.: там же. Л. 44.