Живица: Жизнь без праздников; Колодец. Борис СпоровЧитать онлайн книгу.
Ты и сама сделаешь.
(Между тем Ванюшка уже стоял рядом – мыл или вытирал посуду.)
– Сделаю. Но будет мне не только тяжело, но и одиноко.
– Так ведь и мне одиноко.
– Но ты позовешь меня – я подойду.
– Значит, плохо, когда зовешь, а не отзываются?
– Так… Одиночество – это благо, но только в том случае, если это благо в любое время можно прервать.
– А как же подвижники? Они, поди, и посуду не мыли, а святые.
– Все себя обиходовали, а уж кто нет – тому, значит, много бывало дано, за того другие заботились, а сам он служил главному делу.
– А почему сейчас ни слуг нет, ни подвижников?
– Сейчас все мы – слуги… так что вся жизнь наша – подвижничество. Без подвижничества такую жизнь не одолеть.
– А, говорят, в Америке тарелки не моют: поел – и выкинул.
– Можно, говорят, и ребенка вместе с водой из ванной выплескивать, но таким подвижникам и имя своё есть – душевнобольные.
(А между тем посуда вымыта, вытерта и разложена по местам.)
Примерно так они начали и на сей раз:
– Пойдем, Ванюшка, плашку-две распилим.
– Мама Нина, а зачем это нам пилить – у нас и готовых дров на две зимы хватит.
– Так ведь гнилушки под ногами валяются, мешают. А зима холодная, печь голодная – все съест.
(А между тем уже и козлы со двора вынесли, и пила звенькнула.)
– Я и говорю: гнилушки да с гвоздями… Вона березы – и в лес идти не надо.
– Нет, Ванюшка, нельзя эти березы валить, они ведь как кресты на могилах – по ним и место родовое находить будут.
– А кто это под нашими окнами березки посадил?
– Так мы с тобой и посадили, Ванюшка! Или не помнишь?
– Помню. Я думал, ты забыла…
Он испытывал её, и она понимала это; она воспитывала его – но этого он не понимал.
И позвенькивала, и постукивала пила на косых сучках, и падали полешки под козлы – и поглядывала Нина то на племяша, как на сына, то на дом – и радость охватывала, и не было в душе тревоги, потому что совесть её перед людьми была чиста и никакой хмари или угрозы впереди – лишь исполнение предопределенного…. В душе ее родилась и теперь день ото дня ширилась гордость: вот она сумела, смогла поступить именно так, а не иначе, что она оказалась сильнее обстоятельств. Точно благодать снизошла на неё, стоило лишь поднять, подновить и возвеличить родительский дом. Теперь она уже не сомневалась, что поступила правильно, что при первой же возможности перекроет и крышу шифером.
Они все ещё швыркали гнилушки, хотя Ванюшке пора было собираться в школу, когда, тихо поуркивая, к дому подкатила черная «Волга».
Открыв дверцу, Алексей медленно выпрямился из машины: простоволосый, в изящном, небрежно расстегнутом пальто, при галстуке, он облокотился на верх машины и долго смотрел на сестру и племянника, не проронив и слова.
«Как же она на мать похожа… и Ванька похож… как будто покойная мама с кем-то из нас – и война. Несчастная, не будет в твоей жизни