Слушательница. Ирина Грачиковна ГорбачеваЧитать онлайн книгу.
из меня пробка какая-то чёрная выпала. А она меня на смех подняла. В общем, я сама дура двадцатилетняя нет, чтобы за себя постоять, наоборот её пристыдить, взрослую женщину, кое-как собралась, дочку одела и в такси. А дороги у нас зимой раньше, можно сказать не чистили вообще, ехать далеко, на другой край Москвы. Кольцевая дорога раньше была такая, что её «Дорогой смерти» называли. Едем, а у меня без схваток сразу потуги начались. Я плачу, на каждой кочке мне больно. Уже водитель стал на свекровь кричать. Ей, говорит в роддом надо, а ты, куда её везёшь? А та, торговый работник, с опытом общения, говорит, не твоё дело, ей ещё через два месяца рожать, успеет.
Наконец приехали. Дом без лифта, пятиэтажка, я пока добралась до четвёртого этажа, так согнуло меня пополам. А как в квартиру вошла, я тётке мужа только и сказать успела, что сейчас рожу. Родня вся уже под градусом. Засуетились, забегали. Спиртом ножницы стали протирать. А я как легла на кровать, куда меня положили, так в штанишки и родила. Слышу, тётки говорят, что в «рубашке» родился, хотели пуповину разрезать. Ну, хоть тут у меня ума хватило отогнать их всех, дождаться скорой. Тётки стоят, свекровь спрашивают, зачем же я поехала, безответственность какая. А она им отвечает, что мол, свою голову не дашь. Но мне уже не до их болтовни было. А «Скорая помощь» по снегопаду еле доехала, да к подъезду не смогла подъехать. Врач зашла, посмотрела на обстановку. Похвалила, что не допустила к себе никого. Говорит, малыш твой месяца два назад умер, у него уже полголовки нет. Разложилась. А разрезали бы, так тебя бы похоронили. Сепсис бы стопроцентный был, да и не довезли бы мы тебя до больницы с такими дорогами. Муж увидел кулёк с разложившимся сыночком, сознание потерял, седым очнулся.
Забрали меня в больницу. Да не в нормальную, а в инфекционную, потому, что дома родила. Такие порядки были. Туда всех свозили с домашними родами, да тех, кто сами пытались избавиться от беременности. Были и такие, что плод спицами протыкали, хиной травили. Оставили меня в приёмной. А я плачу, остановиться не могу. Перед глазами у меня этот кулёк с мальчиком моим. Мы же его ждали, Максимкой назвали. Хочу остановить слёзы, да куда там, рыдания так и вырываются. Волосы у меня были тогда густые, да длинные. Разметались по голове пока ехали. Глаза от рыданий опухли, губы от боли искусаны. Конечно, вид у меня тогда был, понимаю мало сказать странный. В приёмной медсестра стала мои данные записывать, я ей через слёзы, отвечаю и реву, реву. Она успокаивала меня, как могла, да тут пришла дежурный врач. Дородная такая тётушка, как сейчас её помню, волосы, выкрашенные в ярко каштановый цвет. Посмотрела на меня с брезгливостью, и говорит:
– Проститутки проклятые, как вы надоели! Как воскресенье так валом валите. До роддома не доезжаете. Напьются, натрахаются со всякой швалью, а потом от детей своих избавляются.
Я ей говорю, как вы можете такие вещи говорить. Я жена мужняя. Работаю в престижной организации. А она ещё больше разошлась. Тут к ней медсестра обратилась. Спрашивает, как ребёнка оформлять как выкидыш или как мясо. Представляете,