Девять камер ее сердца. Джанис ПарьятЧитать онлайн книгу.
мясо, и иногда отрезанные куски снова слипаются вместе, потому что линия разреза недостаточно ровная. Вот и мы были точно так же. Нам было плохо вместе, но что, если врозь было бы еще хуже? Я иногда думаю, что так оно и было бы. Потому что, несмотря на все, нам было здорово. Мы много пели под мою гитару. Бутылка виски. Ты танцуешь прямо на кровати. Мы катались по ночам по городу, и ели мороженое, и ходили на концерты.
Но, очевидно, всего этого было недостаточно.
Одним вечером, после ссоры я даже не помню из-за чего, я выскочил из твоей квартиры и пошел ночевать к своему другу. Мы пили. Кто-то готовил мясо. Мы курили траву. В какой-то момент, уже на рассвете, лежа без сна в незнакомой комнате, я послал тебе сообщение. Я знаю, что это поступок труса, но, может, я и есть только трус.
Я написал, что больше так не могу. Что все кончено.
Ты не ответила. Тогда. Может быть, и никогда не ответишь.
Я смотрю на экран. Подсветка постепенно меркнет и в конце концов окончательно гаснет, становясь совсем темной.
Хранитель
Ты была моложе меня раза в два, а может, и еще больше, но я увидел тебя и сразу же захотел.
Я и раньше испытывал желания такого рода. Грубые и простые, они узнаются сразу же, словно голод, и так же примитивны – изо рта напрямую в нутро. Но с тобой, однако, я не рискнул.
В такое позднее время это мог быть всего лишь алкоголь. Сколько я успел выпить? Наверняка больше, чем нужно. В голове звенела знакомая легкость, а зал, где все это и происходило, начинал подергиваться такой своеобразной мутноватой дымкой.
Я заметил тебя сразу же, как только ты вошла. Ты замерла в неуверенности, огляделась и направилась через всю комнату туда, где был выход на небольшую лужайку. И остановилась возле небольшого светящегося камина. Почему ты так сделала? Ну, это был декабрь, довольно холодно, а твое платье – или то, что называлось этим словом – не могло особенно тебя согреть. Это было что-то среднее между кимоно и лабораторным халатом, с рукавами, которые болтались, как крылья мельницы. На моей жене это выглядело бы как странный банный халат, но тебе шло, придавая налет определенной драматичности. Ты казалась женщиной, с которой постоянно что-то происходит.
Я наблюдал за тобой на расстоянии, прихлебывая виски – и то, и другое было этаким неспешным удовольствием. Меня привлекало твое лицо. Этот нос, изгиб бровей, что-то в линии подбородка. У тебя были длинные волосы, но ты убрала их, заколов наверху и открыв прелестную шею. В детстве ты, должно быть, была неловкой и неуклюжей, я почти уверен в этом, но сейчас это прошло. Будь я поэтом, я бы нашел способ описать твое тело, как оно того заслуживало. Но мне на ум приходило только дерево, кипарис, листья которого переливаются в солнечном свете.
Я наблюдал, как ты с непроницаемым лицом смотришь в огонь камина. Задумалась? Скучаешь? Тебя утомило твое окружение? Размышляешь, не поджечь ли тут все вокруг? Какое-то время к тебе никто не подходил, и ты стояла одна среди мельтешащей, меняющейся толпы. Казалось, ни ты не знаешь тут никого, ни тебя никто не знает. Но в таком случае как ты здесь оказалась?