Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски. Ляля БрикЧитать онлайн книгу.
договоримся: вы немедленно покинете мой номер, и больше ко мне не будете подходить ближе, чем на сто шагов.
– Вот видите, испугались, значит, я прав. Меня это радует, я выбрал правильную тактику.
– Я могу вас еще обрадовать: в своей жизни я ни разу не встречала такого наглеца.
– Я вовсе не наглец, я только говорю то, что думаю. Был бы я наглецом, набросился бы сейчас на вас. Тем более, что долго вы сопротивляться не собираетесь. А я сижу смирно, спокойно разговариваю. Только в отличие от того, к чему вы привыкли, что вам все постоянно лгут, я говорю то, что думаю. А вам было бы легче, если бы на моем месте сидел какой-нибудь болван, нес ахинею про погоду, а сам бы только и думал о том, как вас трахнуть?
Что-то взорвалось внутри нее, как будто она случайно проглотила гранату на боевом взводе. Впервые мужчина в разговоре с ней произнес это самое запретное в языках всего мира слово. Да как он посмел?! Да за кого он ее принимает?!
– Послушайте, вы, что себе позволяете! – завибрировал на самой, какой она смогла взять высокой ноте, ее голос от возмущения. – Пользуетесь случаем, что мы одни и считаете, что вам все дозволено. Вы не только наглец, вы еще самый настоящий хам! – Катя попыталась как можно сильнее ударить его взглядом своих больших разгневанных глаз, но неожиданно натолкнулась на ответный, полный искреннего недоумения взор.
– Что вы, Катя, рассердились? Не понимаю, что я такого сказал…
– Я еще вам должна открыть курсы по ликбезу некоторых слов?
– Послушайте, ведь любое слово само по себе просто звук, и оно не может быть ни неприличным, ни непристойным, ни оскорбительным. Все дело в том, как каждый его воспринимает. Не я, а вы наполнили его таким содержанием, которое вас возмутило. Я же просто сказал о том, что человек может говорить о погоде или о какой-нибудь другой ерунде, а думать совсем о другом. Что бы изменилось, если бы я употребил термин «заниматься любовью»? Смысл абсолютно тот же.
– Но слова же разные!
– Так очистите же их от грязного смысла, это в вашей власти, и они не будет коробить ваш деликатный слух. На самом деле грязны не эти слова, это внутри вас все запачкано грязью, и эта грязь выходит наружу, когда вы произносите определенные звукосочетания. Соскоблите с них этот мутный слой, и никакие слова вам больше не покажутся оскорбительными или неприличными. Одно слово какой-то болван сделал приличным, другое – матерным. Но почему вы должны зависеть от чужой глупости и грязи? Лучше привыкните к тому, что все слова приличные – и все сразу изменится.
Катя молчала. Но гораздо больше ее волновало сейчас другое; она вдруг ясно осознала и уже не впервые какую-то непривычную правоту своего странного собеседника. Но это осознание рождало в ней такую сумятицу противоречивых чувств, что она никак не могла определить, как она должна реагировать на эти крамольные речи.
– Вот что, – сказала она, – я вовсе не собираюсь спорить с вами о значении некоторых слов. Я даже не понимаю, как вы осмеливаетесь говорить мне такое, неужели вы со всеми женщинами