Русские своих не бросают: Балтийская рапсодия. Севастопольский вальс. Дунайские волны. Александр ХарниковЧитать онлайн книгу.

      – А где они сейчас? – поинтересовался он.

      – Мейбел Катберт на другом корабле эскадры. Джеймс Катберт здесь же, в соседнем кубрике. Вас к нему переведут, как только врачи сочтут, что вам не угрожает инфекция либо другая опасность.

      Тот еще подумал немного и произнес:

      – Вообще странно: помню, как выстрелили с берега – это были проклятые лягушатники. Ведь русских там еще не было в тот момент. Я помню, как на меня падала эта проклятая мачта. Я, к счастью, успел немного перекатиться, зря, что ли, в регби играл… Эх, больше, наверное, не суждено мне это! Потом страшная боль в руке и в ноге – и провал в памяти. Прав был – старикашка Непир, ох, как прав – зря я сюда приперся, да еще с гостями… Врач сказал, что выжили только Джимми с Мейбел?

      – Да, только они.

      – А когда я смогу увидеть Мейбел? – Про Джимми, как я заметил, он ничего не сказал.

      – Вот этого я не могу вам сказать, – я с некоторым усилием подавил шевельнувшуюся было во мне ревность. – Слышал, что ее, вероятно, тоже переведут сюда – здесь лучше диагностическая аппаратура. Но точно вам сказать не могу.

      Альфред еще немного помолчал, думая о чем-то, а потом с горечью пробормотал:

      – Да зачем я ей теперь такой нужен – однорукий. Хорошо еще, что нога на месте…

      – Ее думали тоже ампутировать. Вас, как мне рассказали, спас один русский врач, – пояснил я.

      – А почему, интересно, я вообще ничего не помню с момента обстрела? – подозрительно спросил Черчилль. – Проснулся уже здесь, калекой…

      – У русских есть средства, которые в момент операции погружают пациента в крепкий сон, чтобы он в момент хирургического вмешательства ничего не чувствовал. Это называется анестезией.

      – А что они говорят, когда мое лечение может закончиться? И сколько оно мне будет стоить?

      – Не знаю, но полагаю, что стоить оно вам не будет ни цента. Точнее, ни пенни по-вашему. И насчет сроков лечения ничего сказать не могу. Но я могу спросить.

      Тут вошел Саша и, строго посмотрев на меня, произнес:

      – Десять минут прошли, Николас. Где Джимми, ты знаешь. На выход с вещами.

      – Саш, скажи, а когда Альфреда могут выписать? – поинтересовался я.

      – Когда срастется кость ноги и как следует подживет культя, тогда и выпишем. Лечение лучше обсудить с его лечащим врачом – доктор Черников зайдет к вам, мистер Черчилль, примерно через час. А теперь, Коля, уходи.

      Я попрощался с Альфредом и вышел из кубрика.