Неизвестный Гитлер. Юрий ВоробьевскийЧитать онлайн книгу.
Пришедшая к нему власть была основана не столько на грубом насилии, сколько на зыбком ощущении любви. Толпа обожала его, как обожают кинозвезду. Этот инфернальный подарок дается, однако, ненадолго.
«Магнитофонные записи того времени ясно передают своеобразную атмосферу непристойного массового совокупления, царившую на тех мероприятиях – затаенное дыхание в начале речи, резкие короткие вскрики, нарастающее напряжение и первые освобождающие вздохи удовлетворения, наконец, опьянение, новый подъем, а затем экстатический восторг как следствие наконец-то наступившего речевого оргазма…» [46]. Современники описывали это «сексуальное буйство», эти рыдания женского счастья в выражениях, подходящих больше для Вальпургиевой ночи на горе Брокен.
Оратор сходил с трибуны, потеряв в весе два-три килограмма. Пропитанная потом гимнастерка – униформа его первого политического периода – окрашивала белье в синий цвет.
И в этот момент Гитлер вновь превращался из «мессии» в очевидную заурядность.
Словам Гитлера верили. Что же происходило? Словно какая-то сила входила в него. Атеистическая советская пропаганда называла его «бесноватым фюрером». И, кажется, в этом случае была удивительно точна[11].
Со временем выступления Гитлера стали относительно более сдержанными. Однако ликование и овации стали уже то ли ритуалом, то ли условным рефлексом немецкого народа. Фюрер продолжал вызывать бешеные аплодисменты.
Народ превращается в публику
Гитлер внимательно читал книгу Лебона «Душа толпы». А значит – помнил слова: «Кто владеет искусством производить впечатление на воображение толпы, тот и обладает искусством ею управлять». Ведь на толпу «нереальное действует почти так же, как и реальное, и она имеет явную склонность не отличать их друг от друга. Православный опыт говорит за сей счет: «Мир человеческой воли и воображения – это мир «призраков» истины. И он у человека общий с падшими ангелами, поэтому воображение есть проводник демонической энергии».
Еще в XVIII веке знаменитый немецкий поэт и философ Новалис писал: «Тот будет величайшим волшебником, кто себя самого заколдует так, что и свои фантазии примет за явления действительности». Гитлер «заколдовал» себя, превратившись в светоносного вагнерианского героя. И действительно, через проводник воображения получил инфернальную люциферианскую энергию. Вот характерное воспоминание: «В салоне самолета фюрер был обычным человеком, но как только машина касалась своими шасси земли, Гитлер преображался: «Его глаза выкатывались так, что становились видны белки, и наполнялись каким-то светом…»
Ницше называл литературу культом недействительного и считал, что она призвана спасти человека от убийственной правды. Сам фюрер передавал смысл слов и Новалиса, и Ницше проще: «Великие лгуны – это также и великие волшебники».
Однако, хотя Геббельс твердил о правдивости нацистской прессы, в узком кругу над этой «правдивостью»
Но ведь и в восхищенных слушателях откликалось… нечто. Какое-то тихое и неподвижное зло, которое притаилось в глубине души краснощекого толстяка-колбасника или опрятного студентика с томиком Шопенгауэра под мышкой. Скоро это зло вырвется наружу. И тогда Европа удивится злодействам добродушного балагура из провинциальной пивной. Поразится душегубству тонкого ценителя Гёте.