Харбинский круг. Анатолий Борисович СамсоновЧитать онлайн книгу.
и методы работы ВЧК. Он, Менжинский, в этом был убежден. Изыскания привели его к архиву Сергея Васильевича Зубатова – бывшего начальника Особого департамента московской полиции. В свое время этот новатор политического сыска попортил немало крови революционерам – подпольщикам, однако на пике карьеры был отстранен от должности и изгнан в отставку без пособия и пенсиона. Увы, на Руси такое случается частенько, ибо сказано – нет пророка в своем отечестве. В марте 1917 года, узнав об отречении императора от престола, обиженный, но верный полковник пустил себе пулю в сердце.
Получив архив покойного – три толстые папки, – Менжинский из листа ознакомления узнал, что с материалами ознакомились трое: первый – сотрудник учетно-архивного отдела ВЧК, принявший их на хранение, вторым оказался, кто бы мог подумать – Глеб Бокий, а третьим – невероятно, но факт – значился сам товарищ Сталин! Он – Сталин – поработал с зубатовским архивом месяцем раньше. Это был очередной сюрприз.
Менжинский тщательно изучил наследие Зубатова и не пожалел о потраченном времени. Зародилась искорка идеи о легендированных агентурных группах, своего рода приманки для контрреволюционных элементов внутри страны и за ее пределами. Следовало все оценить и взвесить. Но что же привлекло в этих материалах Бокия и Сталина? Относительно Сталина вопрос остался без ответа, что касается Бокия, ответ он нашел в третьей и самой объемной папке зубатовского архива. Эта папка не имела прямого отношения к профессиональной деятельности полковника, это была своего рода коллекция. Порожденная временем модная волна эзотерики не только с головой окатила корифея политического сыска, но и увлекла его за собой в туманные дали загадочного и непознанного. Подобно нумизматам и филателистам, десятилетиями собирающим монеты и марки, полковник собирал сведения о колдунах, волхвах, прорицателях, магах и исторических фигурах, подкрашенных мистикой и чертовщинкой. Словом, о людях, чьи способности и возможности не укладывались в прокрустово ложе общепринятых представлений их современников. От древнего полумифического египтянина Гермеса Трисмегиста, до вполне конкретного русского современника Григория Распутина. О тех, кто во все времена волновали и будоражили людей, проявляя себя за гранью понимания, затрагивая тайные эмоциональные струны общества и сильных мира сего, и ловко играя на них. Относительно некоторых персонажей коллекции полковник вкратце высказывал свое мнение, другим, к примеру, Великому инквизитору Испании Фоме (Томасу) Торквемаде посвятил пространное исследование. Считая его отцом политического сыска, полковник пытался найти мотивы и понять: почему этот человек, еврей по происхождению, безжалостно уничтожал соплеменников и, в конце концов, добился их полного изгнания из Испании. Но не загадочный и жестокий Фома привлекал Бокия, не многозначительные зубатовские аналогии Испании конца пятнадцатого века и России начала двадцатого. И даже не выводы полковника о том, что радикальный