Где эта улица, где этот дом. Евгений ВоробьевЧитать онлайн книгу.

      Еще несколько раз возвращался Левашов за флажками или менял элемент. Но пришло наконец время, когда Левашов закинул миноискатель за плечо беззаботно, как удочку или сачок для ловли бабочек. Он исшагал луг за три дня вдоль и поперек, так что не осталось клочка земли, над которым он не пронес обруча с чуткой коробочкой.

      Мальчики приносили ему обед от Никитичны. Котелок с супом нес Павел Ильич. Он не доверял Саньке, который мог побежать и расплескать весь навар.

      Левашов ощущал вечерами такую крайнюю усталость, будто сделал переход в полсотни километров без привала…

      Перестуком топоров и натужным пением пил встречала деревня Левашова, когда он, бесконечно усталый, медленно брел в школу. У срубов возились люди. Дети подтаскивали горбыли, подростки – бревна. Плотничали и женщины, и старики.

      Крыша у Страчуна была готова, он подтесывал балки перекрытия.

      – Дела, однако, у тебя идут! – сказал Левашов, войдя в избу и глядя на Страчуна снизу вверх. – Домишко-то растет…

      – Лениться некогда. По-саперному, товарищ гвардии старший лейтенант! – весело сказал Страчун и спрыгнул вниз в надежде закурить. – С топором и спать ложусь. Вместо жены законной.

      – И с минами приходилось дело иметь?

      – А ты думаешь! Как же! – Страчун уже собрался прихвастнуть, но понял, что попал впросак, и добавил неуверенно: – Хотя, как сказать… Смотря в каком смысле…

      – Возьмешься мне помочь? Хочу ваш луг разрядить. Миноискатели есть. План минного поля снял.

      – Не-е-ет! – раздалось после долгого кряхтения и вздохов. – От этого вы меня, товарищ, увольте. Ищите себе другого помощника. Я ведь на фронте больше при лошадях состоял. Потом – избу нужно до дела довести. Семейство совсем в землянке затопило, заодно с мышами. Так что вы не обижайтесь, товарищ, но я в такую компанию не гожусь.

      Страчун в испуге даже отступил к стене.

      – Меня-то чего пугаться? – сказал Левашов сухо и протянул портсигар.

      Страчун какое-то мгновение оставался в нерешительности, но затем протянул руку и взял папиросу так неловко, будто она была зажжена уже в портсигаре и можно обжечь об нее пальцы.

      – Зря ему папироски дарите, – заметил Павел Ильич, когда они отошли от избы. – Он бы у меня зимой снегу не допросился.

      Павел Ильич презрительно сплюнул и локтями водворил на место сползающие галифе…