В лучах мерцающей луны. Эдит УортонЧитать онлайн книгу.
напоминать двадцать раз на дню, как блестяще они провернули это дело, – почему же ему беспокойно? Как ни дальновидна она и как ни счастлив он сейчас, по здравом рассуждении их надежды на будущее совершенно неосновательны. И, сидя у озера ясной летней ночью с Сюзи, которая дремала, приклонив голову к его колену, он пытался припомнить те успешные шаги, которые в итоге привели их к вилле Стреффи на берегу озера.
Что касается Лэнсинга, для него это началось, несомненно, в то время, когда он вышел из стен Гарварда с твердым решением ничего не упустить, все изведать. Есть вечнозеленое Дерево Жизни, Четыре Реки текут от его подножия[3]; и в воды каждой реки он намеревался спустить свой малый челн. По двум из них он уплыл не очень далеко, в третьей едва не увяз в иле; но четвертая привела его в самое сердце чуда. Это была река его живого воображения, его неистощимого интереса ко всем формам прекрасного, необычного и безрассудного. По этой реке в крепком малом челне своей бедности, своей безвестности и независимости он совершил несколько замечательных путешествий… И потому, когда Сюзи Бранч – которую он разыскивал во время сезона в Нью-Йорке, видя в ней самую прелестную и занятную девушку из находившихся в поле его зрения, – удивила его противоречивым сочетанием в ней современного чувства практической целесообразности и старомодного понятия честности, он ощутил неодолимую тягу затеять еще одно плавание в неизведанное.
Существенно важным в этом приключении было, после ее короткого визита к нему, сдержать слово и не пытаться увидеться с ней. Хотя ее откровенность и не побудила его последовать ее примеру, все же понимание ее трудностей вызвало в нем сочувствие. Он знал, на какой тонкой ниточке висит признание обществом человека, у которого ни гроша за душой, и каким ужасным насмешкам подвергается девушка, подобная Сюзи, становясь жертвой людских прихотей и причуд. Его трудности, как и ее, отчасти состояли в том, что, дабы получить желаемое, так часто приходилось делать то, что было им в тягость. Но держать обещание оказалось тоскливей, чем он ожидал. Встречи с Сюзи Бранч превратились в восхитительную привычку, разнообразившую жизнь, в основном рутинную, и с исчезновением девушки ему неожиданно стало ясно, что возможности в этом смысле все больше сужаются. Многое из того, что прежде необычайно занимало его, теперь занимало меньше или вообще оставляло равнодушным: добрая часть его чудесного мира съежилась до картинки в деревенском кинетоскопе. А то, что еще сохраняло свою притягательную силу – далекие путешествия, наслаждение произведениями искусства, незнакомые обстановка и общество, – становилось все менее достижимым. Лэнсинг вечно жил на жалкие гроши; львиную долю средств он потратил, когда впервые безоглядно бросился в жизнь, и лучшее, что могло ждать его впереди, – это плохо оплачиваемая работа литературного поденщика к зрелым годам, перемежаемая короткими и экономными каникулами. Он знал, что умнее многих, но давно пришел к заключению, что его таланты не имеют
Аллюзия на Быт. 2: 9–14.