Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы. Абрам РейтблатЧитать онлайн книгу.
своему составу и содержательным интересам групп в условиях интенсивной социальной мобильности и, соответственно, демократизации престижей, широкого распространения грамотности, чтения, книгопечатания, словесности массового тиражирования и обращения13.
Произведения и их авторы включаются в классику, на наш взгляд, при условии наличия двух факторов: подходящего содержания произведений, с одной стороны, и целенаправленных действий тех, кто отвечает за создание и пополнение корпуса классики, с другой. Писатели, относимые к числу классиков, создают произведения, в которых имеется сложное сочетание разных, нередко противоречащих друг другу ценностей и которые поэтому могут быть по-разному интерпретированы. Как показал Я. Мукаржовский, одни произведения имеют больше предпосылок для возникновения «эстетической ценности» в процессе взаимодействия текста и читателя, чем другие, и «независимая ценность художественного артефакта будет тем выше, чем больший пучок внеэстетических ценностей сумеет привлечь к себе артефакт и чем сильнее он сумеет динамизировать их взаимоотношения <…>»14.
Подобные произведения могут быть посвящены разным темам, важно, чтобы в них были проблематизированы ценностные конфликты, которые актуальны для современников. При этом
в классику <…> культурные группы «вторичных» и «третичных» интеллектуалов, специализирующиеся на рецепции, селекции и репродукции <…> только «высоких», апробированных образцов, ретроспективно отбирают <…> произведения «промежуточные», синтетические по их семантическому составу, представляемым конфликтам и проблематизируемым идеям, по функциональной структуре текста и его читательской адресации. Содержательные значения и идеи, отсылающие к новому, современному, даже злободневному, всегда соединяются в таких образцах с элементами традиционного (традиционалистского) образа мира в его целостности, единстве с «изначальным» и «высшим», соответствующими конструкциями пространства-времени, экспрессивными средствами – эстетическими конвенциями, языковыми нормами. Подобные произведения практически не бывают отмечены ни идейным радикализмом, ни экспрессивными крайностями художественного бунтарства и новаторства. Но не свойственны им и отчетливые характеристики предельной массовости. Мы чаще всего не найдем здесь ни исключительной нагрузки на актуальное тематическое многообразие, ни сведения авторского «я» к минимуму (безличной «объективности» повествования) при, напротив, максимально напряженном, принудительно вовлекающем читателя в проблематику, в действие сюжете и принципиально устойчивом в своей идентичности, активно действующем в неожиданных ситуациях герое. Наконец, не будет здесь и характерной для массового искусства неизменной, не подлежащей вопрошанию и сомнению идеологической позитивности несомого образца, этической однозначности исходного (он же